В этом смысле любое обобщение понятий, обеспечивающее мысленное предвидение возможных последствий – и есть теория.
А хорошая теория – это не просто. Но если надо – сделаешь. Особенно, – если ещё и кушать хочется. А когда хочется и одновременно надо, то как-то очень быстро осознаёшь, что за яблоками бесполезно лезть на ёлку.
Именно из таких вот наблюдений и брали начало первые теории. И уже потом, повседневно сталкиваясь с ветром, холодом, огнём, зверьём, сыростью, с неотвратимостью радикулита, ревматизма и инфаркта, человек по неволе начинал обобщать накопленное в свободное от промысла время, чтобы не «наступать на грабли» снова и снова.
Так, что пока нет теории, позволяющей предвидеть, предсказать то, что может произойти, невозможно даже наметить целесообразного поступка, а уж тем более его провести.
Отсюда главными функциями любой теории (как систематизированной понятийной модели происходящего) можно считать:
– возможность предсказывать результаты взаимодействий в зависимости от свойств объектов и действий над ними,
– рассчитать, определить нужный набор свойств объектов и последовательность действий с ними, необходимых для получения желаемого результата.
Предвидеть, чтобы, рассчитать, спланировать, реализовать и всё желательно без ошибок. Согласитесь – это круто. И, естественно, встаёт вопрос, а нельзя ли круче крутого, т.е. построить теорию, которая может предсказать всё-всё?
Такое пока неизвестно. Но известна притча (в том числе и науке) о «печально известном третьем варианте».
В нашем научно-религиозном повествовании она звучала бы примерно так.
Случились как-то на околице подгулявшие миряне и видят – на берегу местный жрец рыбу ловит. Дело происходило у водоёма древнего, но уже и тогда служителей культа не жаловали – уж больно ловки были на подножке прокатиться. Потому один из народа и предложил, что он пойдёт и спросит – как, мол, ловится? Если ловится хорошо, останется сказать, что дуракам всегда везёт, если не ловится – так дуракам и боги не в помощь. Ну, не выкрутиться попу из дураков!!
Пошёл. Возвращается. С лицом потухшим опущенным. Сотоварищи интересуются. Отвечает: «Я ему по-человечески – ловится, мол, или нет. А он мне, как зверь какой, – а, вали, – говорит, – ты на хрен!».
Грубый был поп, согласен, но возможно именно с тех пор при рассмотрении всяких двух вариантов народ предполагал возможность существования к ним варианта и третьего. Но вот когда и откуда возникает возможность его появления, как предвидеть этот «печально известный третий вариант», имея на руках лишь два «очевидных»? Каков механизм, какова методика подобного предвидения?
Попробуйте сами ответить на этот вопрос и поймёте – почему с таким трудом строится и уточняется всякая теория. Строится десятилетиями, а то и веками, являясь не перечнем закостенелых истин в последней инстанции, а постоянно уточняемой системой смелых и ярких предположений, справедливость которых скрупулёзно отбирается практикой.
А выше всего в теории ценится её общность и простота, необходимая для понимания, использования и передачи потомкам, дабы полностью исключить или хотя бы максимально уменьшить число ошибочных поступков и нежелательных результатов. Именно поэтому за хорошую теорию сколько не плати – все равно не переплатишь.
И каждый из нас формирует собственную теорию, по которой собственно и живёт, которую оттачивает, отстаивает и пропагандирует. А уж из «личной» любая теория превращается в «общепринятую» или в «научную» только после обнародования, критики и окончательного признания.
