2) Идентичность, то есть что-то конкретное, является обязательным последствием метафизических суждений, но тогда она становится онтологической. Чтобы понять значение метафизики, мы должны для начала понять состояние того, что находится в процессе становления онтологическим перед тем, как оно им становится. Поэтому я не спорю с тем, что не выводится ничего конкретного из сущего или небытия, ни с тем, что из них не получается ничего конкретного. Вместо этого, я аргументирую позицию, что нам следует понять различия между онтологией и гносеологией перед тем, как мы станем способны интегрировать онтологию с метафизикой. В моём логическом квадрате (не в квадрате оппозиций), который будет отсюда выводиться, мы должны будем обнаружить, что высший уровень (точнее, метауровень) является метафизическим, а низший уровень – онтологическим, но они, несомненно, связаны друг с другом, так как иначе не было бы логики. Редукции пренебрегают высшим уровнем.
Давайте поподробнее разберёмся с вышеизложенными аргументами. Лес – это контекст, а не существующий объект, потому что он не может быть редуцирован к одним лишь деревьям или другим отдельным предметам, которые там могут попасться. Непонимание того, что контексты обладают нередуцируемой сложностью, может привести к ошибкам в суждениях. Как показывает Модель, каждый физический контекст (такой как среда, к которой принадлежат джунгли и леса) онтологически представлен как Не-идентичность. Не-идентичность (или Не-тождество) – это форма ничто, таким образом, делающая контекст, или физическую реальность, одним ничем. Это, однако, отличается от абсолютного ничто, ближе ассоциирующегося с Небытием. Различие между онтологией и метафизикой обнаруживается в том, что первая организует наше знание физических данных, в то время как второе организует организацию самой системы этого знания. Организация организации – это, таким образом, не только структурирование, но также природа этих данных сама по себе, то есть независимое от них.
На самом деле, Сущее не зависит от существования академического философа, кроме тех случаев, когда мы следуем субъективистской философии. Любое тело, однако, даже нашего философа, – это часть целого, которое оказывается структурированным Сущим и Небытием. В таком континууме, Сущее не является свойством предметов, а является условием их причастности к онтологии.
Такие мысли могут напоминать кантовскую логическую эпистемологию. Я соединяю логику с метафизикой, а не гносеологией, поэтому тут всё идёт в противоположную сторону от его формулировок, что может оказаться трудным для понимания, основывающегося на кантовском рассудке и ограничивающееся им.[58] Написанное здесь скорее основывается на аристотелевской онтологической логике, соединяющейся с метафизикой через рэндовскую аксиому Сущее есть Тождество. В кантовской системе теория познания предписывает ощущениям иную логику, которая была проиллюстрирована в главе по гносеологии, что является темой, на которую хоть мы и можем опираться, но которую мы уже отложили позади себя.
Наша цель – прояснить новую онтологию с помощью логической структуры, но нам не потребуется гносеологический метод схватывания, чтобы воззреть эту онтологию. Мы будем заниматься описанием реальности, основываясь на методе логической метафизики, которая не зависит от сознания, так как она сама по себе не входит туда, как и сознание не находится в наших мыслях. Иначе сказать, метафизика, как представленная здесь и частично у Рэнд, выходит за границы отдельных мыслей и не может быть редуцирована к одним лишь мыслям, хотя она несёт в себе все мысли, были бы они физическими или нет, как их понимают большинство философов.
