Читать онлайн Геннадий Белошапкин - К полярным островам

Благодарности:

Герман Анатольевич Киселев

© Геннадий Белошапкин, 2022

ISBN 978-5-0056-6613-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Утро первого сентябрьского дня 1965 года выдалось по-осеннему ясным, светлым и в чем-то радостным для школьников небольшого сибирского поселка Майна.

Название свое он получил от горы Амай, что возвышалась на противоположном берегу Енисея. Расположенное в предгорьях Саян, поселение возникло еще в 1732 году, когда в горе Екатерининской нашли месторождение меди. Заработал рудник. Постепенно в долине стали строить дома, протянулись ровные улицы, застроенные деревянными домами с участками, где трудолюбивые сибиряки, благодаря теплому климату, выращивали не только картошку, но и овощи, фрукты. За длинное теплое лето успевали вырасти даже арбузы и виноград. Плодородная почва, защищенность от ветров горами, теплый южно-сибирский климат, снежные зимы, протекающий рядом Енисей с чистой водой – все это создало благоприятные условия для хороших урожаев и комфортного проживания. Майнский рудник к шестидесятым годам истощился, его закрыли, а в 25 километрах вверх по Енисею уже разворачивали строительство ГЭС. Освободившиеся рабочие Красноярской ГЭС переезжали из Дивногорска на новую стройку.

Беззаботные, переполненные летними событиями и впечатлениями ученики спешили к школе. По-деловому веселые старшеклассники солидно шли парами и группами, оживленно обменивались событиями последних школьных каникул. Грызли на ходу уже созревшие ранетки, шутили, смеялись, размахивали портфелями и руками. А яркий осенний денек отражал радостные настроения и был под стать всеобщему возбуждению и веселости.

На первом этаже двухэтажной, деревянной школы по улице Ленина толпились у доски с расписанием уроков школьники и расходились по своим аудиториям. Пятый «а» класс собрался на урок литературы и после звонка, вместе с пареньком в короткой синей курточке с ранцем за плечами и серьезным взглядом из-под чуть насупленных бровей, вошла классная руководитель Любовь Ивановна Попова. Она осмотрела класс, поздоровалась, поздравила с новым учебным годом и добавила: «Это Толя Киселев. Он будет учиться в вашем классе. Проходи, садись к Ване Парфенову, у него место свободное». Толя молча прошел, сел за парту, искоса посмотрев на своего белобрысого соседа. А Ваня искренне расплылся в простодушно-деревенской улыбке. В ответ Анатолий сдержанно улыбнулся, деловито выложил из ранца учебник литературы, дневник, а в углубления верхней части парты – чернильницу и перьевую ручку.

Сосед по парте был интересным мальчишкой. Не смотря на одинаковые у всех синие костюмчики, выделялся своей искренней восторженностью, детской непосредственностью выражения лица – простого, но не простофили, с деревенской хитрецой в глазах под светлыми бровями, уши выглядывали лопухами, а соломенные волосы торчали в разные стороны, как у Незнайки. Руки были в цыпках, в них чувствовалась сила не избалованного маменькина сынка. А кто в деревне был другой? Уже потом, они с Ваней стали закадычными друзьями до самого окончания школы.

Родители Анатолия приехали из Дивногорска, где работали на строительстве Красноярской ГЭС, а когда объявили о начале строительства Саяно-Шушенской ГЭС переехали всей семьей в Майну. Его мама Вера Григорьевна – добрейшей души человек, не смотря на занятость, была очень заботливой для троих сыновей погодков: Олега, Николая, Анатолия и младшей дочери Ольги. Их семья приехала в Сибирь из села Лежнево Ивановской области, где родились Толя и его братья Олег и Николай. С ними приехали родители матери. Ехали они за «длинным» рублем или по комсомольской путевке – сказать трудно. Ведь по сути, уже несколько столетий Сибирь и Дальний Восток осваивались насельниками – переселенцами из Европейской части страны. Конечно, были каторжане, ссыльные и служивые, но закреплялись на земле, занимались земледелием, добычей именно свободные переселенцы. А после войны таких, не гонимых нуждой или властями, было много. Активно осваивалась Сибирь, Север. Более свободны в передвижении стали советские люди, колхозники получили паспорта и не были уже «земельными рабами» своего государства.

В семьях, как правило, было двое и более детей. Свои огороды, участки, приемлемая заработная плата, снабжение, возможность получить квартиру, детям образование и обеспеченность детскими садами, яслями и школами – все это породило уверенность в завтрашнем дне. Народ почувствовал себя, если не счастливым, то немножечко самостоятельным, свободным в выборе пути.

В Майне семье Киселёвых выделили трехкомнатную квартиру в деревянном двухэтажном доме по улице Гагарина, бывшей Сталина. Этими «ГЭСовскими» домами, как их называли в поселке, застроили картофельное поле, футбольный стадион и все свободные места. Ближе к Енисею, за старыми бараками и известковыми ямами, начали строительство новой четырехэтажной школы. Отремонтировали деревянный клуб с колоннами и козырьком на входе. Внутри – большое фойе, балкон. Сбоку был вход в поселковую библиотеку. В поселке располагались магазины, кафе-столовая, баня, ТЭЦ, гараж, милиция и старое здание обогатительной фабрики. На берегу Енисея к причалу подходили речные суда, небольшой лесозавод обрабатывал древесину из окрестной тайги. Рядом, через ручей вдоль улицы Горной, где в одном из домов проживала семья Парфеновых, была гора Баштак. В конце этой улицы перевал, а за ним долина и поселение Бабик у ручья Уй. В 30-х годах для орошения степи вдоль Баштака и Екатерининской прорыли канаву, где жарким летом рядом с утками купались ребятишки. Зимой катались на коньках, а отчаянные пацаны спускались на лыжах и санках в канаву. Водозабор располагался на реке Уй. Еще за поселком на летний сезон открывался пионерлагерь «Сокол», в котором отдыхали дети из Майны и окрестных сел.

Толя был младшим среди братьев и в своих отношениях с окружающими вынужден надеяться не на физическую силу, а на ум и сообразительность. Тем более работающие родители не могли уделять каждому ребенку должного внимания и защиты. В доме было двойное мужское превосходство и всегда поощрялась физическая сила, умение и сноровка в домашних делах. А мужики в Сибири изначально были добытчиками и защитниками. Они с детства работали по дому и огороду, а уж колоть дрова, носить воду, поливать, полоть, окучивать – деревенские жители умели исконно по-сибирски, как их предки насельники, первопроходцы, охотники и рыбаки.

Предки Киселёвых, по отцовской линии, переселились в Лежнево из голодного Казахстана после войны. Со стороны матери корни глубоко уходили в окрестности и сам райцентр – Лежнево. Бабушка Валентина, как и её прародители всю жизнь проработала на Лежневской ткацкой фабрике. Времена были тяжелые, снабжение по карточкам, выживали за счет своего небогатого хозяйства и огорода. Толины братья Олег и старший Николай росли вольно, взрослели быстро, рано вкусили сладкий пирожок свободы, что было связано с переездами их семьи, заботами родителей по обустройству на новом месте, их вечной занятостью в хозяйственных делах и на работе. А ребятам в их возрасте нужно было утверждаться, но не умом или благими делами, а дерзостью, юношеской наглостью и желанием верховодить, выделяться силой и нахрапом. Анатолий не стоял в стороне, но приобрел такие качества, как независимость в поступках и самостоятельность в суждениях, перешедшие постепенно в характер, что очень помогло ему в дальнейшей жизни. Его усидчивость, спокойствие и мальчишеская любознательность рано привели его к книгам, живописи, фильмам. Ему хватало фантазии в играх и забавах. Он не умел скучать и в дальнейшем старался «не скучнить жизнь» – по выражению писателя Олега Куваева.

Зимними вечерами, чтобы дети не бесились и успокаивались перед сном, их мудрая мама читала им детские книжки. Иногда крутила диафильмы, которые проецировали на растянутую на стене простынь. Трое мальчишек представляли в своем возрасте взрывоопасную смесь и нередко только папины ремень и подзатыльники, а не миротворческие увещевания матери могли успокоить этих юных бесенят.

Перед первым сентября отец выносил табуретку во двор дома и начинал крайне болезненную процедуру – подстригать ручной машинкой детей, обросших за летние месяцы вольной жизни. Если дочку, жалея, стриг ножницами, то парням отхватывал непокорные вихры и буквально выгрызал тупыми ножами машинки ребячьи макушки и затылки. Визг и писк пацанов заглушали бравурные песни и марши, передаваемые по выходным из репродуктора на столбе. Эта процедура проходила раз в месяц.

Потом чуть ли не строем вел их в баню, что была на улице, ведущей к Енисею. Сначала все отправлялись в парилку, где голые мужики сидели на верхних полках в клубах обжигающего пара, кряхтя, охая и ахая, хлестали себя до красноты березовыми вениками. У многих мужиков были наколки – часто Ленин, Сталин, танки, пушки, женские профили и разные слова. На теле заметные отметины войны – шрамы, отсутствие пальцев, а то и рук, ног. Дети, посидев немного на нижней полке и не выдержав жары этой преисподней, выскакивали из парилки и бежали в душевое отделение, где, толкаясь и фыркая, долго плескались под душем. Потом отец, розовый и распаренный, долго обрабатывал их шахтерской мочалкой, намыливал головы, обстриженные ручной машинкой. В заключении по очереди окатывал детей теплой водой из тазика и они, уже чистые и розовые, как поросята, выходили в раздевалку. После бани взрослые обычно отправлялись в буфет выпить разливного пива, а ребят баловали газированной водой с добавлением сиропа. Здесь же можно было подстричься, побриться и спрыснуть лицо одеколоном из пульверизатора. Одним словом, баня была чистилищем местного разлива.

Дома их разомлевших, радостно встречала мама, поила чаем с вареньем, а иногда баловала блинами или пирогами. Мужу наливала сто грамм, помня, что русский мужик пропьет последние портки, но после бани выпьет. Телевизор еще не успели купить. Поэтому ложились рано, жили бедно, но дружно, растили детей и работали шесть дней в неделю. В 1967 году вышло послабление и всех перевели на пятидневку. Иногда, обычно в праздничные дни, ходили в кино. Кинотеатр был сложен из бревен, на входе кассы с обязательными приступочками для самых маленьких. Дальше большое фойе, где вечерами по праздникам проходили танцы под радиолу, или играл местный баянист. В зале был балкон, а под отверстием в центре потолка висела большая люстра. В ту пору шло много военных фильмов и уже показывали зарубежные любовные фильмы с ограничением возраста: «Дети до 16 лет не допускаются», «Только для взрослых». Серии фильмов про Фантомаса породили подражателей среди молодежи. Иногда кинотеатр брали штурмом на такие фильмы, как «Человек амфибия», с незабываемой песней «Эй моряк, ты слишком долго плавал…». Толя чудом пробился вовнутрь по входному билету без места и смотрел этот цветной, красивый и захватывающий фильм, лежа на сцене прямо перед экраном.

Возможно, тогда в него проник вирус дальних странствий, в дальнейшем поддержанный книгами, песнями и мечтами. А после фильма «Алые паруса», который Толя посмотрел в 1965 году, в его романтическое сердце вошло море, корабли, неизвестные земли и острова, отважный капитан Грей и повесть о первой любви. Здесь совпали мечтательность и острое желание познать мир, что в дальнейшем привело его в морскую профессию штурмана дальнего плаванья и определило жизненный, творческий путь и судьбу. Уже через неделю он записался в библиотеку, что располагалась справа от входа в кинотеатр. Книги выдавала очень добрая тетя Женя. Ей сразу понравился, не по годам серьезный, рассудительный мальчик Толя Киселев, который расспросил, где он может посмотреть фантастику, приключения, историческую и детскую литературу. Возле стеллажей этих книг Толя часто видел Гену Белова, сына тети Жени, он учился в их классе и тоже любил читать.