К вершинам власти - страница 16

– Да ладно, – пошёл на попятную, старый дипломат. – Я рад счастью своей дочери.

После роскошной свадьбы Анна, заглядывая в глаза мужу, как-то спросила его:

– Неужели мне суждено оставаться всю жизнь заграницей? Ах, как я мечтала попасть на родину, которую никогда не видела и знала лишь по рассказам родителей, да редких русских гостей.

– Пока у меня служба в Гамбурге, – рассмеялся Бестужев, – а потом, глядишь, и поедем с тобой в снежную Россию.

– Буду ждать! Я без сомнений верю в твоё высокое предназначение и хочу, чтобы ты стал канцлером Российской империи. Ты, Алёша, этого достоин!

– Пока это только в моих мечтах! – смутившись, ответил Бестужев.

Анна прижалась к мужу и прошептала:

– Алексей, я прошу тебя, не втягивайся в мутные интриги.

– Ну, это как пойдёт! – рассмеялся он. – Впрочем, ты часто бываешь права.

И теперь его супруга, Анна Ивановна Бестужева-Рюмина, стала его первой советчицей в сложных дипломатических переплетениях. Бестужев, придумывая разные интриги, советовался с супругой и часто отступал от своих непродуманных шагов. А Бестужеву было, что обсуждать!

В этом же году Алексей Бестужев вернулся из Киля в Гамбург и обрадовал жену:

– Вот удача! – с восторгом рассказывал он. – Представляешь, в Киле при осмотре архива герцогов Голштинских я нашёл духовное завещание императрицы Екатерины Первой, в котором устанавливались права голштинского дома на русский престол.

– Покажи, порадуй меня, – защебетала она. – Теперь ты будешь у императрицы в большой милости. Пиши скорее депешу об этом!

Бестужев сел писать письмо императрице, как вдруг к нему прибыл господин Милашевич, камер-паж герцогини мекленбургской Екатерины Ивановны, с доносом на смоленского губернатора князя Черкасского, который призывал дворян на верность голштинскому принцу. Бестужев обрадовался такой удаче и сразу добавил эти сведения к письму императрице Анне Иоанновне.

Когда в Петербурге узнали об этом, то Бестужеву было велено немедленно явиться в столицу с завещанием Екатерины Первой и другими бумагами.

– Вот увидишь тебя наградят, и по заслугам! – сказала сияющая Анна, провожая мужа в далёкий Петербург.

Прибыв в Петербург, Алексей Бестужев сразу удостоился аудиенции императрицы Анны Иоанновны, на которой он преподнёс завещание Екатерины Первой, а так же донос на князя Черкасского. Императрица похвалила его, передала бумаги своему фавориту Бирону и велела выдать награду. За эти услуги Бестужев получил награду в 2000 рублей и орден святого Александра Невского. Затем Бирон, загадочно улыбаясь, пригласил Алексея Бестужева в свой кабинет. Там они уединились, и фаворит императрицы неожиданно поведал ему своё тайное желание:

– Алексей Петрович, хочу вернуть тебя в Петербург и посадить в кабинет министров.

– Но ведь там Волынский!

Бирон хитро улыбнулся и заверил его:

– Кабинет-министр Волынский долго не продержится, а ты пока собирайся, вернёшься в Гамбург.

Бестужеву сразу подумалось: «Если Волынского не будет, тогда главным в русской дипломатии останется Остерман? Видно, Бирон хочет меня противопоставить Остерману, и через меня вести свою игру? Что ж, повоюем!»

Вернувшись в свой особняк, Бестужев судорожно соображал: «Надо что-то предпринять! Думай Бестужев, думай!».

И он почти придумал, как справиться с Остерманом: «Хоть он мне и друг …– думал он, – но уже сейчас можно попытаться занять его место». Он походил-походил по кабинету и решил: «Надо найти документы петровских времён, компрометирующие Остермана, и интригуя ими «свалить» его. А как? Да, проще всего послать мелких кадет в московский архив, пусть сыщут!».