Однако поздним вечером он вернулся к незаконченному разговору.
– Одно меня тревожит, – начал Чарльз.
– Ты снова о деньгах?
– О них. Когда имеешь дело с такими большими деньгами, должны оставаться какие-то следы.
– Ты о чем?
– Ну, разные документы, бухгалтерские книги, купчие, векселя, расписки… Мы ведь пересмотрели все отцовские вещи, но не нашли ничего похожего.
– Возможно, он их сжег.
– Может, и так, – согласился Чарльз.
Братья жили по установленному Чарльзом порядку и никогда его не нарушали и не меняли. Чарльз просыпался точно в половине пятого, вместе с боем часов, будто медный маятник толкал его в бок. В тот день он проснулся на секунду раньше и лежал с открытыми глазами, успев моргнуть перед первым ударом. Некоторое время он не вставал с постели, всматриваясь в темноту и почесывая живот. Потом Чарльз протянул руку к столику у кровати и нащупал коробок со спичками. Пальцы привычным движением вытащили спичку и чиркнули о коробок. Серная головка вспыхнула синим пламенем, а потом огонь перекинулся на деревянную палочку. Чарльз зажег свечу, что стояла у кровати, отбросил в сторону одеяло и встал. Спал он в серых, свободно болтающихся у щиколоток кальсонах с вытянутыми коленками. Зевнув, Чарльз направился к двери, открыл ее и крикнул в пространство:
– Адам, половина пятого! Время вставать! Просыпайся!
– Хоть бы раз забыл и дал поспать, – послышался приглушенный голос Адама.
– Пора вставать. – Просунув ноги в штанины, Чарльз стал натягивать брюки. – Ну, тебе-то вставать не обязательно, – проворчал он. – Ты же у нас богач и можешь валяться в постели хоть весь день.
– Впрочем, как и ты. Тем не менее, несмотря на богатство, мы все равно встаем до рассвета.
– Тебе нет нужды вставать в такую рань, – повторил Чарльз. – Но если обзавелся фермой, надо заниматься хозяйством.
– Ну да, прикупим еще земли, чтобы еще больше загрузить себя работой, – уныло заметил Адам.
– Все, заткнись и иди досыпать.
– Держу пари, ты не заснешь, даже если останешься в кровати, – откликнулся Адам. – А знаешь, почему? Готов поспорить, ты поступаешь так, как хочешь, да еще считаешь это бог весть каким достоинством. А чем тут гордиться? Все равно что хвастаться шестым пальцем на руке.
Чарльз направился в кухню и зажег лампу.
– Нельзя заниматься делами фермы лежа в кровати, – буркнул он, стряхивая золу с решетки в плите. Затем он нарвал бумаги, положил на неостывшие угли и принялся дуть, пока не разгорелся огонь.
– Спичек и тех жалко? – съязвил Адам, наблюдая за братом через полуоткрытую дверь.
– Не твое дело! – огрызнулся Чарльз. – И вообще отвяжись от меня!
– Отвяжусь, – согласился Адам. – Похоже, у меня здесь и правда нет никаких дел.
– Тебе решать. Можешь уйти, когда пожелаешь. Хоть сейчас. Счастливого пути!
Ссора разгорелась из-за пустяка, но Адам уже не мог остановиться. Сам того не желая, он перешел на крик, выплескивая на брата скопившиеся злость и раздражение:
– Вот именно. Уйду, когда захочу. Я здесь такой же хозяин, что и ты. И дом этот тоже наш общий.
– Тогда почему не заняться делом?
– О господи! – воскликнул Адам. – Ну, из-за чего мы ругаемся? Давай прекратим.
– Мне-то скандалы ни к чему, – согласился Чарльз, разложил в миски теплую кашу и швырнул их на стол.
Братья уселись завтракать. Чарльз смазал кусок хлеба маслом, подцепил ножом варенье из банки и намазал поверх масла, а потом снова ковырнул масло ножом, оставляя на куске кляксу от варенья.
