К западу от заката - страница 21

Скотт окликнул Дона Стюарта, но, когда тот обернулся, на балконе уже никого не было.

– Скорее всего, это была домработница, а не Алла. Я тут уже три года живу и ни разу ее не видел.

– А я ее видел однажды, когда хоронили Джин Харлоу[47], – сказал Алан. – Даже тогда на ней была вуаль, так что лица я не разглядел. Она, можно сказать, затворница.

Выезжая на туманный бульвар, ведущий к Санта-Монике, Скотт все еще думал об Алле и ее появлении на балконе. Он посчитал увиденное знамением и решил, что отныне его место будет здесь.

«Мирамар» после «Садов Аллаха» казался нереальным кораблем, населенным призраками. В коридорах царило запустение, а комната Скотта за день отсырела. Он выложил все из карманов пиджака, достал чековую книжку, и мысль о пожертвованной сотне снова полоснула его словно ножом. День прошел, и прошел впустую. Зато Эрнест был приветлив, как и Дотти, и Алан, и Богарт, и Мэйо, и Дон Стюарт, и Сид… После долгого одиночества хорошо было снова оказаться в компании знакомых людей.

Утром выяснилось, что в «Садах Аллаха» сдавались целых четыре дома. В субботу Скотт осмотрел их все, выбрал самый дешевый и снял второй этаж с видом на главный дом и бассейн.

– Добро пожаловать в «Сады Аллаха»! – сказала ему Дотти, как только он подписал бумаги и получил ключи.

Позже Скотт посчитал это решение судьбоносным – останься он в «Мирамаре», вряд ли сидел бы вечером в День взятия Бастилии в гостиной у Бенчли, когда в комнату вошла незнакомая ему молодая англичанка. Поначалу Скотт даже решил, что это отвратительный розыгрыш. Ведь блондинка как две капли воды походила на Зельду! И ее волосы, хоть и были значительно светлее, точно так же завивались. Двадцать лет в горе и радости он по всему свету искал – и находил – эти глаза и целовал эти губы! Это лицо он знал лучше своего собственного. Он то и дело вспоминал Зельду юной и сияющей, но в тот момент едва не рассмеялся – так странно это было. Он понял, что напугало его в двойнике жены. Перед ним все равно что воскрес мертвый. Незнакомка даже волосы зачесывала к уху, как Зельда. И комнату, наполненную людьми, она оглядывала с таким же выражением лица. Она мельком посмотрела в сторону Скотта – без сомнения, увидела его, – однако сделала вид, что не обратила внимания. Ее выдала тень улыбки, но только на секунду – и с невозмутимым видом она прошла дальше к гостям. Скотт счел это еще одним признаком того, что над ним шутили. Должно быть, она нанятая актриса.

Очнувшись от наваждения, Скотт заметил, что не так уж девушка и похожа на Зельду. С ней пришел напыщенный европейский индюк голубых кровей, старше и ниже нее. Спутница же была хорошо сложена и имела фигуру не девочки, а роскошной женщины. Пока Скотт поражался сходству, незнакомку загородил толстяк Эдди Майер[48], его сосед снизу. Он увлек пару на улицу, где под звуки «Марсельезы» Богарт собирался запускать фейерверки. Скотт же не спешил покидать свое место, боясь, что розыгрыш раскроется, едва он только выйдет наружу. Ни Бенчли, ни Сид, ни Дотти не погнушались бы такой забавой, ведь чем более жестокой получится шутка, тем веселее им всем будет. Какое бы унижение ни приготовили для него друзья, заминка подпортит им удовольствие.

Скотт немного подождал, прислушиваясь к свисту взлетающих петард, гулкому грохоту и восторженным ахам, а когда возгласы толпы снаружи стихли и одна мелодия сменилась другой, медленно поднялся и вышел.