Дома Игорь принял душ и тихо скользнул в свою комнату, чтобы не будить родителей в выходной. Им же не нужно тренировать дыхалку, они спят. Да и ему не стоит больше. Первое же решение, которое Игорь принял в своей комнате: хватит с него бега. Не задалось. Ну его нафиг, целее будет. Он еще раз из окна обозрел окрестности на всякий случай и, не обнаружив ничего подозрительного, засел за очередную книгу.
Он повстречал его как-то, в том же году, летом. Алика-Фонарика. Они с отцом ходили в строительный магазин за розеткой, а когда возвращались, их путь пролегал мимо ближайшего к школе жилого дома. Там, на скамейке у одного из подъездов, заседал Аликан в полном одиночестве, недобро поглядывая на прохожих и думая свою недобрую думу. Был он одет в черные плотные трико и синюю неопрятную футболку. И хотя отличительного знака под глазом тот уже не имел, Игорь его мгновенно узнал.
А хмырь не узнал Игоря вовсе. Скользнул взглядом один раз и отвернулся. Игорь был безмерно благодарен Алику-Фонарику за то, что тот выбрал этот день и час, чтобы посидеть на скамейке. По крайней мере, Игорь смог удостовериться, что тот – не плод его воображения. Не компьютерная программа. Не баг в матрице. И не «чужой человек», который возникает в сюжете словно пришелец из параллельных миров. Алик – реальный человек, живет и бухает по соседству, и это несколько успокаивало.
Но спокойствие было зыбким.
Широкоформатная кампания по дестабилизации Игоря продолжилась после Алика в том же духе, как это было и до Алика. Разница – в восприятии. После Алика Игорь перестал воспринимать докапывальщиков лишь как недоразумение или неприятность. Теперь он точно знал, что в любой момент любой из них может кинуться на него с ножом. И не потребуется предлога в виде мобилы или полтинника. Так случается в жизни, мало что ли таких историй? Люди убивают и потом сокрушаются, как же так случилось, не хотел ведь совсем. Алик превратил жизнь Игоря из несносной, но относительно безопасной, в несносную и угрожающую.
Он выходит из подъезда, а во дворе – компания, и разговоры вдруг затихают, и те пялятся на него, молча и выжидающе. Он проходит мимо теплого колодца, где лежат и греются собаки, и те реагируют именно на него – вскидывают морды и пялятся, безмолвно и выжидающе. Он идет по свободному тротуару, но максимально прижавшись к правой бровке, и докапывальщик, завидев его издали, тут же перестраивается и прет напролом, пялясь тупо и выжидающе. Он стоит в очереди на кассу, и докапывальщик пристраивается сзади и начинает монотонно торкать тележкой по ноге, а когда Игорь оборачивается, таращится нагло и выжидающе. Он бежит в секции в общей колонне по кругу, разогреваясь перед тренировкой, и тип, бегущий сзади, постоянно норовит наступить на пятку, а когда Игорь оборачивается, лупится ехидно и выжидающе.
И делают они это не потому, что в их среде так принято, что у них с Игорем конфликт интересов или ритмов. Они это делают, сами не зная, почему. Они делают это, подчиняясь внутренним указаниям. Это называют в мире психологии характером, установками, комплексами и так далее. Но Игорь знал. Это именно указания, а раз так, то кто-то их отдает. Все эти докапывальщики – все они винтики. Когда-то они были рождены свободными, они были рождены с уверенностью, что они могут пойти, куда угодно. В прерии или на Эверест. Они могут добиться чего угодно. Стать космонавтами или исследователями. Но все вокруг всполошились и стали рассказывать им про будущее, и они – поверили, а значит – подчинились. Они и сейчас подчиняются. Подчинение – это то, что отличает закоренелого докапывальщика от свободного человека.
