А через неделю у меня состоялся разговор с родителями за обеденным столом, когда младшие уже ушли спать.
– Роза, ты задумываешься о будущем, дорогая? – начала мама, ласково на меня посмотрев.
Я неопределённо пожала плечами.
– Питер считает, тебе неинтересно работать в его закусочной, – встрял отец.
– Работа занимает мои мысли и даёт заработок, – честно ответила я.
– Мы с твоей мамой подумали и обсудили, что тебе было бы полезно сменить обстановку. Мы понимаем, что вокруг слишком много тяжёлых воспоминаний для тебя.
– Мне всё равно, – я смотрела на стол, не на них.
– Как насчёт того, чтобы переехать в Нью-Амстердам?
– Это очень крупный город. Не думаю, что мне будет там хорошо.
– Там живёт твой дядя Аксель. Ты помнишь его?
Я кивнула. Аксель Дюшенталь приходился сводным младшим братом моему отцу. Такое необычное имя досталось ему от матери-француженки, которая умерла, когда он был совсем маленьким. Мой дедушка, став дважды вдовцом, стал воспитывать в одиночестве обоих сыновей. Что-то не так было с двумя его жёнами, да и он сам вёл в молодости достаточно бурную жизнь, что впоследствии и принудило его обосноваться в крохотном и затерянном на карте Пратте (где мои родители и познакомились ещё детьми), где он стал жить тихо-мирно. Я слышала, что сразу после окончания школы Аксель оставил Пратт и перебрался на побережье. Он был копией своей матери, ничего ему не досталось от наших предков – фермеров, первопроходцев и покорителей Среднего Запада. Он был младше отца на восемь или десять лет. Сейчас ему должно было быть где-то около тридцати. Он приезжал к нам один-единственный раз на похороны моего дедушки, своего отца, когда мне было семь лет, но в моей памяти о его визите ничего не отложилось кроме того, что он очень хорошо ко мне отнёсся, мы весело играли, потому что нам обоим было не по душе, что все вокруг ходят такие серьёзные, и ещё он подарил мне шикарную игрушку, которую мама впоследствии передала Лили. И в нашей семье это был не единственный раз, когда мои детские чувства были задеты тем, что ни одна вещь по-настоящему не могла принадлежать только мне.
– Он уже несколько лет работает в Нью-Амстердаме, – продолжил отец. – Я звонил ему три дня назад. Он согласен, чтобы ты приехала и пожила у него. Я объяснил ему ситуацию, и он обещал помочь тебе с работой.
– На самом деле я против этого, – возразила мать. – Я всегда считала (и до сих пор так думаю) Акселя легкомысленным, несерьёзным и ведущим не вполне достойный образ жизни. Я сомневаюсь, стоит ли доверять ему нашу Розу.
– Ты слишком к нему строга, Мей. Мой брат хороший человек, просто иногда в нём проявляется французская кровь.
Они продолжили спорить, и я не вполне поняла по их полунамёкам и незавершённым фразам, о чём идёт речь. Похоже, Аксель что-то натворил в свой прошлый приезд, и с тех пор мама его невзлюбила. Пока родители шумели, я призадумалась. Мне было здесь так невыносимо. Тошно, что на ферме, что в Пратте. Вдруг в Нью-Амстердаме мне станет лучше?
– Мне хотелось бы уехать, – заявила я, прекратив родительский спор. – Как скоро это было бы возможно?
В ответ я услышала, что могу купить билет на поезд, когда пожелаю. Но дядю следовало предупредить заранее, чтобы он знал, когда меня встречать, и мог отложить свои дела. Почему-то мне захотелось как можно скорее покинуть родную местность, поэтому я назначила отъезд на конец недели, чтобы успеть закончить разные мелочи и собраться. Однако, обдумав всё, я решила почти ничего с собой не брать, а из одежды захватить лишь самое необходимое. Если что понадобится, в большом городе я точно смогу приобрести любую вещь. Раз я решила начать новую жизнь, мне ничего не нужно из прежней.
