– В какое дело? – переспросил Кеглер.
– С террористами этими. Арабы, Кавказ – не лезь туда. Не наше это дело. По телевизору видела тебя, так сердце заболело. Мягкий ты.
– Ладно, мама, далеко не полезу. Журналистская работа такая: сейчас это, завтра то…
Но царапина на стекле, отделяющем его от солнечного будущего, осталась.
Несколько раз он намеревался позвонить Логинову, поблагодарить, да заодно новенького понабраться. «Детонатор будущего», порождённый, конечно же, Володей, был в исполнении Кеглера принят публикой на ура, равно как и «мегатеррорист» Назари и его «сетевой джихад». Пресса разнесла по стране эти слова столь охотно, что не прошло и двух дней, как журналисты принялись жонглировать ими, обходясь без упоминания короткой и запоминающейся фамилии Кеглер.
– Такова се ля ви, – констатировал приятель с Останкино, – тут закон один – не отставай от поезда – раз, и напоминай, что ты машинист, – два. Короче, не будь лохом.
Вот Кеглер и напоминал о себе, носился по интервью да по круглым столам и каждый раз, вспоминая о Логинове, обещал себе отзвонить тому немедленно, лишь только вернётся домой. Но снова и снова откладывал это до утра. И ещё он вспомнил о Балашове, которого не встречал ни на одном из круглых столов в эти дни. «Нарушил слово-то?» – шепнул ему гаденький голосок.
– Ничего подобного. Наоборот, я его своей тельняшкой прикрыл, своим телом. Я на себя взял, – даже с некоей гордостью самоотверженности ответствовал этому подголоску Паша.
Одноглазый Джудда в Туркмении
13–14 сентября 2001-го. Ашхабад
Одноглазый Джудда[12] никогда не думал, что столько времени будет проводить у телеэкрана. Руководитель подготовки бесстрашных воинов Джихада в афганских лагерях Назари уже неделю находился в Ашхабаде, в пакистанском посольстве, имея на руках дипломатический паспорт этой страны. После того как громыхнуло в Нью-Йорке, он только и занимался тем, что смотрел то CNN, то «Аль-Джазиру», то «Россию». Были моменты, когда он чувствовал себя ребенком, получившим в качестве игрушки телевизионный мир, управляемый нажатием кнопок на пульте.
Несмотря на близость к Назари, Одноглазый Джудда ничего не знал о подготовке операции в Нью-Йорке и Вашингтоне. И, сравнивая разные воспоминания и свежие сведения, он склонялся к тому, что это не Назари, а кто-то из других операторов больших джихаддистских сетей провернул это дело. Скорее всего, это Усама… И каждый раз при мысли об этом, при виде уже, казалось бы, въевшихся в глаза кадров, его охватывала зависть. Как-то сработает его брат Саат, пока только обживающийся в Германии…
Перед отъездом в Туркмению у Одноглазого Джудды состоялся с Назари загадочный разговор, смысл которого прояснялся лишь теперь.
– Многие, многие уйдут позже, но вернутся раньше. Они останутся слепы. Ты уйдешь раньше, чтобы вернуться позже. Увидишь многое. Ты мой глаз, Джудда. У тебя один глаз, но потому у тебя нет выбора. Твой глаз точен, Джудда.
– Значит ли это, что Аллах по ошибке создал людей двуглазыми? – спросил тогда Джудда.
Во взгляде Назари Джудда различил усталость. Видно, даже Великому Воину Джихада Зие Хану Назари трудно было себе представить, сотворил ли Творец и впрямь ошибку, работая над человеческим тестом. И Джудда, уже не в первый раз, ощутил превосходство над Назари. Тот был моложе, хоть борода выглядела куда окладистее. Но седина в ней была еще свежая, и не научился Назари каждое слово свое – не только великое, а каждое, каждое – пропитывать сладковатым, с горчинкой, как гашиш, запахом вечного. Он, Джудда, знал, зачем Аллах создал двуглазых тварей земных – тварь земная должна иметь выбор, как смотреть на мир.
