Она живет, как птичка в кулаке,
В мозолистой горсти родного века,
В панельных стенах, в царстве грубых линий,
Прямых углов, бетонных тупиков,
Где в ноябре светает, как сквозь сито.
Ее несет окраинный экспресс,
На поворотах душу вытрясая,
Как из карманов мусор и бумажки.
И вот, слепым закрученная ветром,
Прорвав слои бензинных испарений,
Сквозь жирные коричневые тучи
Ее душа легко летит по небу.
А между тем она сидит в конторе
И шлепает на пишущей машинке
Какие-то приказы, отношенья,
Инструкции, запросы и отчеты.
Бессмысленные аббревиатуры,
Словесные уродцы-обороты
Похожи на детей неполноценных,
Как будто перед нею не бумага,
А белая приютская палата,
Какой-нибудь районный Дом малютки.
Она в горшке разводит незабудки
И держит мышку в ящике стола.
Ей к чаю достается пастила
Из спецзаказов шефа-балагура.
Машинки стук. Сто десять плюс халтура.
Она живет, как птичка в кулаке.
На ледяном панельном сквозняке
Спокойно дремлет под программу «Время».
Во сне густеет, каменеет время.
Свой каменный кулак сжимает век.
Родимый век, родимая столица,
Там, где-то в небе каменном твоем
Летит душа. Пускай же ей летится,
Легко летится над житьем-бытьем.
