В любимых занятиях мы и проводили время после школы. Сидели в гостиной, Валентин разучивал новые мелодии, а потом уже сочинял собственные. А я читал очередной труд, который для меня оказывался увлекательнее фантастики, чертил схемы, делал заметки. И с каждым днем приближался к осуществлению своего желания. Так мне тогда казалось.
Иногда на пороге гостиной появлялся отец, если возвращался домой в адекватное время, а не тогда, когда его наследники уже разбредались по кроватям. Пару минут стоял и смотрел на нас, а затем удалялся. Я продолжал развивать свою телепатию, а потому без труда считывал его равнодушие, а после и раздражение. Папенька не понимал, как можно тратить столько времени на книги или музыку – лучше бы на улице дурака валяли. Со временем он и вовсе стал ненавидеть наши занятия. Все незнакомое и непонятное инстинктивно вызывает у человека опасение, вот отец и злился. Была еще одна причина: Валентин как-то вспомнил, что мама тоже любила книги и музыку. Читала она, конечно, не физику и геометрию, которой я позднее увлекся тоже. Да и не играла на инструментах, но любила слушать хорошие композиции. Мы напоминали отцу женщину, которой удалось освободиться от него. А как иначе? Мы ее сыновья.
Гаррик не мог долго злиться молча – не такой характер. Поэтому со временем он стал высказывать нам свое неодобрение. Но его проблема заключалась в том, что и мне, и Вэлу, было абсолютно до лампочки папочкино недовольство. Более того: мы даже испытывали радость от того, что он бесится. А почему бы и нет? Каждый имеет право на не одобряемые эмоции.
И когда отец увидел, что его недовольство мы игнорируем, перестал ограничиваться только высказыванием собственных чувств. Все чаще между нами стали вспыхивать скандалы, в особенности когда Валентин объявил, что хочет заниматься музыкой. Я же тогда подвякнул, что посвящу жизнь науке, но на меня папенька внимания не обратил – слишком я мал еще был в то время.
Вэлу же он сообщил, что если тот не прекратит заниматься ерундой, лишит его содержания.
– Прекрасно! – обрадовался брат. – Так я ничего не буду тебе должен.
Отец прикусил язык. В тот момент он сообразил, что никаких других рычагов, кроме материального, у него нет. Он даже не знал, что брат уже зарабатывал концертами и получал достаточно неплохие суммы. Валентин не тратил свои гонорары – разве что на новые струны для гитары, на чехлы. Он откладывал деньги, чтобы уйти из этого дома. И ждал только, пока я подрасту, потому что оставлять тут меня не собирался.
Я бы ушел и прямо сейчас, в никуда. Но брат был не таким горячим и оказался более разумным. Он понимал, что без денег двое мелких парней долго не протянут. А еще понимал, что не сможет оплачивать мою школу, лучшую в городе. Валентин настаивал на том, чтобы я получил прекрасное образование, как и он сам.
– Но тогда он потом предъявит нам счет! Обязательно предъявит! – возражал я.
– Он лишил нас матери. И по этому счету никогда не расплатится. Так что это он нам должен, брат.
Я не стал спорить. Вэл взрослее, он знает, как лучше, надо просто немного подождать. Но так вышло, что подождать не получилось.
