Как далеко зайдёт эксперимент? - страница 16

– Да, вполне, – согласился Филипп Варламович.

– Ну вы чего, право, Анастасия Петровна? – задал так ласково свой риторический вопрос Лев Игнатьевич.

Дима в это время просто молчал. Его смущал и злил тот факт, что в его комнату набивается всё больше и больше людей, обсуждающих что делать. А он, кажется, даже не имеет непосредственного права голоса в этом разговоре, ведь Дима – всего лишь аспирант. У него нет ни своего гранта, ни репутации в научных кругах. Пока ты ничего не добился, ты невидим и безголос в этом академическом мире.

– Так, а что это тут за собрание такое интересное и без нас? – прокряхтел Пал Саныч, пробираясь в комнату. – День рождения у меня вроде с Сан Палычем ещё не скоро. – За ним в комнату зашёл и сам Сан Палыч. Оказываясь в одном пространстве вместе, они тут же превращались в ходячую иллюстрацию рассказа «Толстый и тонкий». – Мы сегодня завтракаем все у Димы, как я понимаю. Занимательно, занимательно.

Оба учёных наконец заметили ключевую фигуру совещания – существо. Выпучив глаза, они попятились назад.

Пал Саныч и Сал Паныч работают вместе ещё со студенчества. На данный момент трудно сказать, какая у них область интересов. Кажется, что они занимаются всем и ничем сразу. Началось всё с того, что Пал Саныч исследовал местных полёвок, а Сан Палыч – их кормовую базу. Таким образом, ботаник и териолог организовали свою первую коллаборацию. Дальше было больше: вместе они изучали и летучих мышей, и бобров, и даже бурых медведей. В начале карьеры у них получались действительно обширные и качественные работы. Именно тогда-то они и заработали себе имя, которое до сих пор их кормит. Чтобы зелёному учёному дали грант, он старается увеличить шансы своей анкеты на успех громкими именами. Так и получается, что Палыч и Саныч уже давным-давно не пишут статьи, а статьи пишутся за них сами. С одной стороны, без этих мастодонтов на биостанции было бы совсем туго. Но с другой, чем чаще их фамилии фигурируют – тем заметнее они на фоне остальных. Создается очень хрупкий баланс станционных взаимовыгодных отношений.

– Что это вы принесли сюда? Мы же Хэллоуин с вами не празднуем, – перекрестился Сан Палыч.

– Новая тема нашей научной работы – выяснить, что это такое и с чем это едят, – вновь взял борозды разговора в свои руки Филипп Варламович.

– Сколько лет работаю на станции, никогда такого не видел, – задумчиво потер подбородок Сан Палыч. – А это что у него на голове, глаза что ли?

– Скорее всего какой-то светочувствительный орган, но маловероятно, что привычные глаза. Может быть, это какие-то гипертрофированные структуры? Занятно… На что же они реагируют? На ультрафиолет или инфракрасное излучение? На электрические или магнитные поля? А может быть и всё вместе. Такой пласт работ, такой пласт работ… – увлечённо выговорился Пал Саныч, совсем позабыв о проблемах беспокойной ночи.

– Полностью согласен, нужно разобраться в строении этого зверя. А то выглядит он крайне экстравагантно. Этим мы с Львом Игнатьевичем и займемся в ближайшее время, – попытался вновь перетянуть на себя одеяло Филипп.

– Так нам нужно для начала его где-то содержать. Дим, сбегай в подвал за вольером. Там если разгрести кладовку, за коробками запрятан один хороший. По размеру, думаю, должен подойти, – спасла ситуацию Юлия Игоревна и тот нехотя поплелся вниз.

Подвал был не самым приятным местом на станции. Туда обычно скидывали весь ненужный хлам, накопившийся за прошлые годы работ. Часть дверей в нём была на глухо закрыта, но не по какой-то особой причине, а скорее из ненадобности. Не факт, что кто-то из текущих сотрудников станции вообще хоть раз там бывал. Другая же половина подполья активно использовалась в быту. Визуально эти две зоны можно было различить по лампочкам, где они не перегорели – значит там и жизнь. Ещё одной разграничительной линией была облупленная красная дверь, которая своим устрашающим видом пугала не одно поколение молодых учёных. Прямо за ней они сталкивались с тьмой леденящего душу длинного и мрачного коридора.