Мда... Лохматая девица в умопомрачительном платье переминалась в ношенных тапочках, смущаясь и млея от одного прикосновения натурального шёлка, словно это была не струящаяся, нежная ткань, а чьи-то пальцы. Я в очередной раз покрылась мурашками и позавидовала Золушке. К той в нужный момент явилась крёстная. У меня крёстной не было – я сама сходила покреститься в двадцать один год, так что хрустальные туфельки, укладку и самоходную тыкву ждать не стоило.
Пересмотренные в собственном арсенале туфли подходили под это платье, как гусеничный трактор к белоснежной яхте. Агнесса? О, нет! Моя любимая почти-тётушка предложит мне что-нибудь в духе Болливуда. Представилось, как я выскакиваю перед царевичем с красным бинди на лбу, с тяжёлыми серьгами в виде усыпанных самоцветами слоников, и в сандалиях на босу ногу под весёленькое: «Джимми-Джимми, ача-ача...»
Нет! Требовалось что-нибудь эдакое! Чтобы этот гад рухнул у моих ног, ну или хотя бы удивился...
Я глянула на вешалку из Икеи, заменяющую мне шкаф. Уныло, как всё уныло! И почему сейчас не жаркий май, а прохладный апрель? Поверх платья тоже что-то требовалось. Мой плащ можно было надеть лишь для эффекта «вау, не ожидали»: явиться серенько так, потом распахнуть резко – а там не голое тело, а платье ценой в мою зарплату: та-дам!
Вот так я стояла и мучилась, пока не услышала странное кап-кап на кухне. Капли ускорились, я бросилась к мойке и перед моим обалдевшим взором по стенке потёк водопад. Мамочки! Заливают!
Забыв обо всём, я кинулась на третий этаж, подобрав шёлковый подол, и затарабанила в дверь. Деспозито, которое от частоты повторения соседями у меня уже на подкорке прописалось, притихло. Дверь распахнула платиновая блондинка почти моего возраста, ярко накрашенная, в золотом платье с диким декольте до пупа и шнуровкой по бокам, почти как в клипе. Окинула взглядом мой наряд, и на лице мгновенно отобразилось одобрение.
– Привет! Тебе чего?
– Заливаете! Вы нас заливаете! – воскликнула я, запыхавшись, перевела взгляд на ноги блондинки. И прилипла. К туфлям. Золотым, кожаным, ультрамодным, на высоченном каблуке, с изящными носами и тонюсенькой перепонкой, обвивающей щиколотку. Не пошлым, а будто только что материализовавшимся из журнала Вог. О Боже!
– ***! Ванная! – криком ответили мне.
И золотые туфли быстро удалились вглубь квартиры, стуча каблучками. Я, как привязанная, последовала за ними. Дурацкие мысли наводнили мою голову. А что? Она, кажется, у меня соль просила месяц назад... И в моей квартире, наверное, обои уже отклеились. Хотя над мойкой я как раз их и не наклеила. Что за чёрт, я даже на приличный шантаж не способна!
Планировка квартиры сверху была совсем не такой, как у меня. Блондинка распахнула дверь в ванную, смачно выругалась и, скинув явно дорогую обувь, босиком пошлёпала по залитому водой кафелю. Я подошла, подняла вожделенную туфельку и поднесла к глазам. Божественна! И, кажется, мой любимый размер...
Блондинка возилась с тряпкой и ругалась так, что пришлось обратить и на неё внимание – чтобы так материться, кажется, надо особые курсы проходить, ибо девяносто процентов её фраз были изощрённее китайского, и тем не менее, интуитивно понятны.
– У тебя там, наверное, вообще трындец? – виновато подняла глаза соседка.
Я пожала плечами: мол, да, что-то в этом роде...
– Зашибись, расслабилась! Потанцевала под *** Деспозито! – продолжила блондинка, а я заметила на краях широкой угловой ванны ароматические свечи, розовые лепестки и пену на кафеле. Блондинка принялась выжимать тряпку в ведро и выдохнула: – Да ты не бойся, я всё возмещу! В зарплату!
