- Проветривала, - сказала она. – Сейчас потеплеет.
Я так и осталась стоять, не решаясь опуститься ни на обитую мягкой тканью кушетку, ни на кровать, пока ещё не застеленную бельём. Всё казалось: присяду - и захлопнется дверца клетки. Признаю, что остаюсь, - и уже не выберусь. Но моего мнения здесь спрашивать не спешили.
- Что встала, как вкопанная? Сымай платье!
Я, напротив, намертво вцепилась в воротник.
- Зачем?
- Нагишом бегать! – фыркнула старушка. Но, видно, сильно я побледнела, потому что, сжалившись, она отступила и принялась перетряхивать постель. – Постираю, починю… Авось ещё сгодится. А ты свежее в сундуке возьмёшь, господин в последнее время их всё одно не носит. – Но и эта прибаутка меня не развеселила. – Деточка, та шо ты ровно неживая?
Неживая… Не сильно-то служанка и ошибается! Я и правда умерла давным-давно, пять лет назад, когда монстр назначил меня невестой. Но разве я так испугалась тогда, чтобы забыть его лицо? Нет, я никогда не забуду того, кто повинен в смерти отца! И это был не тот, кто забрал меня на рассвете с площади.
- Кто он такой?! – выкрикнула я в отчаянии.
Старушка недовольно попыхтела и ковырнула мизинцем в ухе, проверяя, не оглушила ли я её.
- Хто?
- Хозяин поместья. Тот, кто принёс меня сюда.
- Господин Ветер, владелец здешних земель и гор. А ещё жа-а-аних твоёйный! – язвительно добавила бабка.
Хотелось бухнуться на колени и просить, умолять эту добрую женщину выпустить меня на волю. Что если сжалится? Но метка невесты, привычно обжигающая спину последние годы, засаднила особенно сильно, напоминая: он найдёт меня где угодно. Найдёт и отомстит. И хорошо, если мне.
- Пять лет назад… - Я прокашлялась и, чтобы унять дрожь в руках, принялась помогать взбивать подушки. О том, что представляла на них физиономию «господина Ветра» рассказывать, конечно же, не стала. – Пять лет назад господин Ветер оставил на мне метку невесты. – Я задрала рукав, демонстрируя край золотой лозы. – У того, кто принёс меня сюда, была такая же.
- Я бы подивилась, будь она другой, - хмыкнула старушка.
- Но это был не тот человек! – Под строгим взглядом горничной я расправила смятую подушку и аккуратно положила на причитающееся ей место. Повторила спокойнее: - Пять лет назад господин Ветер выглядел иначе.
- На твоё счастье, - старушка ревниво подтянула за угол подушку, взбила по-своему и вернула, где взяла, - это действительно так. Не жди зла, горюшко. Помяни моё слово, табе очень, очень повезло!
- А ему – нет, - пробормотала я.
- Что говоришь?
- Говорю, во что можно переодеться? – улыбнулась я этой полоумной. Все они тут заодно, все что-то скрывают. Ну да ничего, мне терять нечего. А если нечего терять, нечего и бояться.
- А вон тама во.
Горничная указала на ширму и подала платье на смену. Лёгкое и синее, как небо здесь, в горах. После свадебного наряда из тяжёлого плотного льна оно показалось невесомым. Я глянула в зеркало, чтобы убедиться: нет, не обнажена. Просто тончайшая струящаяся ткань облегала так нежно, точно тёплый ветерок легонько касался кожи бёдер… Я содрогнулась от воспоминания, как бёдер касался иной Ветер. И тоже тепло… Нет, жарко!
- Точно нарочно для тебя шили, горюшко! – восхищённо ахнула старушонка. – Аккурат к глазам!
- Тисса.
- Ась?
- Не зовите меня горюшком, - попросила я. – Я Тисса. И я пока никому не принесла бед.
Голос дрогнул: правда ли не принесла? Как там мать, тоскует ли? Проклинает дочь, которая не нашла в себе смелости избежать нежеланного брака, или тоже примеряет новые наряды, купленные на деньги с откупа? Городничий обещал ей добрый откуп за меня… Всяко не такой богатый, как мог бы дать настоящий жених. Однако господин Ветер дал больше – свою милость. И за то, чтобы не потерять её, старый толстяк дорого готов был заплатить.
