– Нет, нет, учитель, если понадобится, я буду работать всю ночь!
– Это не работа, а подвижничество. Помнишь притчу о влюбленных, которые возили хлеб в гробах, чтобы его не украли потерявшие совесть голодные люди?
– Помню.
– Поэтому я тебе и вручил сачок, чтобы ты искал и ловил настоящих людей. Много ли сегодня было достойных?
– Почти все. Кроме маньяка из тридцатой квартиры и Лильки Сучьевой. Все-таки нельзя вести себя таким образом в обществе, – покачал головой Искариотов.
– Ты жесток к оступившимся людям. Помнишь притчу о том, как подсобный рабочий украл со стройки стекло и нес его домой? Получается, если прохожие принимали его за маньяка, ему нельзя простить этот грех?
– Хорошо, падре, я подумаю и попробую пересмотреть свой вердикт.
– Еще я не раз замечал, что ты, сын мой, бываешь несправедлив к женщинам.
– Но, согласитесь, иногда они так действуют на нервы! – Искариотов вскочил с качелей и раздраженно стал расхаживать взад-вперед.
– Умерь свою гордыню… Помнишь притчу о старой женщине и луковице?
– Забыл, отец мой, – обиженно соврал Искариотов. Он знал наизусть каждую из ста одной притчи Создателя.
– Я тебе ее напомню. За свою жизнь старуха сделала лишь одно-единственное доброе дело: подала луковицу нищенке. И когда она умерла, то попала прямиком в ад. Один из ангелов сжалился над ней: он спустил с небес веревку, к которой была привязана луковица, и начал поднимать ее. Когда женщина ухватилась за луковицу, к ней тут же потянулись и другие проклятые, но она закричала на них: «Пустите, это мое!» И тут же веревка порвалась, и женщина с зажатой в руке луковицей сорвалась обратно… в рай. Божественная милость не знает границ! Помни об этом.
– Я вас услышал. Попробую еще раз встреться с гражданкой Сучьевой, отец мой. Возможно, эта действительно добрая женщина, и она достойна лучшей участи.
– Спасибо, мои пчелки. Вы хорошо поработали и собрали много нектара, – Создатель погладил по голове подошедшую Мать Терезу и перекрестил бедного Лазаря, который благодарно замычал в ответ. – Переночуйте в каком-нибудь склепе и завтра с раннего утра собирайтесь вот здесь.
И Создатель подал Искариотову листок с адресом на Петроградской стороне.
Плагиатор Шек
– Дорогой Уильям, все готово к вашему возвращению, – доктор Глеб Пифагорский отхлебнул из бокала черное, как деготь, вино и поправил пояс халата, стараясь прикрыть огромный живот.
– Спасибо, любезный, как будто ничего не забыл, – и Шекспир похлопал себя по карманам. Впрочем, самый ценный груз лежал перед ним на приборной панели машины времени. И великий драматург погладил ладонью серебристую телячью кожу блокнота для деловых записей.
– Сверим часы и временную карту… Вы приземляетесь 27 апреля 1600 года в южном Лондоне…
– Поближе к театру «Глобус», если это не затруднит ваших слуг!
– Конечно, Уилли, – захохотал Пифагорский и, вынув левую ногу из шлепанца, почесал ступней правую икру, размерами которой мог бы гордиться лучший боров Фредди Куряки, заносчивого соседа Шекспира. Его дом незаконно выпирал на полметра из общей линии застройки. – Удачи!
– Боже мой, через какие-нибудь полчаса я вернусь в добрую старую Англию, – подумал великий драматург, – впрочем, отбросим сентиментальность.
Когда лицо весельчака Пифагорского скрылось в розоватой временной дымке, а сенсорный летоисчислитель, стилизованный под старинные арифмометры лондонских такси времен Георга VI, неторопливо защелкал, отбросив назад XXI век и начиная пересчитывать по убывающей XX, Шекспир открыл свои записи.
