Как мне стало зашибись - страница 2
Помню, как возвращались домой с урожаем, с цветами для мамы, бабушки и Кати, как пили гранатовый сок на вокзале, и такими были уставшими, но очень-очень довольными: я – ощущением того, что только мы обладаем этой большой "очковой" тайной, а папа – проделанной работой. Потому что очки я больше не снимала.
И кстати, несмотря на то что в очках себя не любила и с пятнадцати лет ношу линзы, никогда особо не переживала по этому поводу. Папина заслуга.
Отцы и дети
При этом я никогда не была "хорошей девочкой". Например, я помню, как моими успехами гордились и даже хвастались: и читать сама научилась, и память хорошая, все адреса-телефоны помнит. Но это не делало меня покладистой и примерной. То есть я даже не старалась особо подстраиваться. Просто жила так, как хотела, за что и огребала регулярно.
Такой диссонанс– с одной стороны, очень хочется нравиться окружающим, с другой – ужасно бесит вот это "о ужас, что скажут люди!".
И главное – упёртое желание сделать наперекор. Как в той самой истории со съеденным шоколадом. Знаете, что я сказала, когда меня дружно ругали на общем собрании? "Зря я всё не съела, всё равно влетело!"
Все мы родом из детства. Мои родители были детьми своих родителей: их обоих никогда особо не баловали. Да и, думается мне, вообще не принято было с детьми разговаривать. И у Спока об этом тоже написано не было.
Мои классные мама и папа любили нас как умели. Строили, гоняли, баловали как могли. Папа придумывал для нас целые вселенные!
Но вот просто поговорить, спросить и послушать – нет, не получилось у меня такого. Тогда не получилось.
И уже тогда очень хорошо понимала: даже если ты чем-то отличаешься от остальных, ты всегда можешь найти то, что будет радовать и всегда приходить на помощь. Например, книги. Пока ты просто спасаешься ими от нехватки общения, ещё не зная, как они будут выручать тебя много лет.
Глава 2
"Мы все учились понемногу" (с)
В детский сад мы с сестрой ходили ведомственный, от предприятия, где мама с папой работали. Все этому очень удивлялись, ведь прямо в нашем подъезде был обычный детсад, охота была таскаться в такую даль.
Сад был не то, чтобы далеко, но с нами двумя дорога занимала никак не меньше получаса. Зато он был крутой: отдельно стоящий, с бассейном, большими площадками, на которых чего только не было.
Больше всего запомнились деревянные резные звери. Они появились, когда мне было лет пять, и я от всей души полюбила бегемота. Он был такой большой, толстый и недосягаемый: у неуклюжей мелкой меня никак не получалось влезть на него, ноги сползали с лаковой морды, а подтягиваться я отродясь не умела. Да и все мои попытки укутать этого теплолюбивого толстокожего голубым шарфом успехом не увенчались – слишком уж большой была его шея.
Поэтому приходилось шарфом делиться с сидящим рядом учёным котом: тот казался мне близким по духу, потому как был с открытой книгой. Я уже тогда нашла своё спасение в книжном шкафу, и моё раннее читательство всеми щедро поощрялось. На коте же можно было ещё и посидеть, но всё равно бегемот оставался любимцем.
Надо сказать, что пару лет назад, наведя ревизию на той самой детской площадке, с горечью обнаружила пропажу обоих. И хотя мне уже много раз не пять лет, но была очень расстроена этой потерей.
В сад ходила не так чтобы с удовольствием, но без проблем – и друзья там были, и сосед по шкафчику Яшка без меня маялся – шнурки завязывать научился только к школе, а я очень любила чувствовать себя нужной и полезной.