В пятом классе я уже не только знала, что я – лохушка, но и понимала, что это плохо. А потом и вовсе обзавелась настоящей кличкой, с лёгкой руки ничего не подозревающего учителя словесности.
В то время в самом разгаре была первая чеченская, очкастая я беспрестанно вертелась на первой своей парте, и желающий угомонить меня Геннадий Анатольевич всё повторял: "Ох, Люська, придут за тобой чеченцы!"
Чечня, Чеченка – прицепилось мгновенно и на долгие годы, почти до девятого класса.
Нет, я не скажу, что было прямо невыносимо. И что легко и ненапряжно – тоже не скажу. По-разному было. Но именно в то время я особенно активно стала общаться вне класса, всё чаще убегая не только к параллельным бэшкам-вэшкам, но и к младшим, и к старшим классам тоже. Именно в то время особенно расширилась паутина моих знакомств.
Помню, был момент, классе в восьмом, когда стало совсем тяжело. Я плакала у папы на плече, просила, чтобы перевели меня в другой класс. Но папа сказал:
– Дочь, ну ты чего? Ведь тогда они победят, разве ты этого хочешь? Поверь, если ты покажешь своё безразличие, сможешь быть выше этой дурацкой ситуации, ты станешь победителем для себя самой. А потом и остальные подтянутся.
Но все эти разборки не мешали обычной школьной жизни. Наш класс вообще был вполне себе дружный, вопреки всему, что с нами происходило. Так как в последний год началки наша учительница очень много болела, мы были таким бесхозным классом, что после пятого от нас в ужасе отказались все ключевые предметники: русский, матеша, окружайка. Из стойких остались лишь давно с нами знакомые англичанки и невероятная историчка Нина Павловна. Именно её подруга и стала нашей классной с шестого по одиннадцатый.
Александра Николаевна быстро превратилась в Кассандру (сразу понятно, какой период проходили по истории), что достаточно быстро сократилось попросту в Касю. Она нас и строила, терпела, любила, заодно обучая нас всяким математическим премудростям.
Надо сказать, что она всегда со старшими классами работала, а нас ей дали в нагрузку, когда она пришла преподавать в нашу гимназию, а заодно и дочерей своих решила перевести. Тут-то и выяснилось, что в обмен на устроенных дочек ей придётся обзавестись отказниками в виде шестого "А".
Ох, сколько же она с нами хлебнула! То один таракана съел на спор, то другой притащил в класс таракана же, но мадагаскарского, чтобы девчонкам за шиворот засовывать. Визгу-то было! На всю жизнь запомнилась фраза, которой она нас успокаивала:
– Девочки, запомните! При желании вы его съесть сможете, а он вас – никогда!
Потом начались эксперименты с внешностью, потом полкласса бегало курить на переменах. Потом кто-то просто бегал с уроков.
А Кася всегда была классной Классной– ироничной, в меру строгой, и всё прекрасно про нас понимающей. Она умела прикрикнуть, когда надо – закрыть глаза, а иногда и вовремя позвонить родителям.
Лишь однажды она захотела уйти от нас. Даже не от нас, а из школы вообще. Когда в девятом "А" случилось ЧП областного масштаба: Илюшка повесился.
С того самого первого сентября, на которое я уходила самой счастливой девочкой, я вернулась разнесчастной первоклахой. Со словами: "Я знаю, меня посадят с этим противным мальчишкой в очках!"
Так оно и произошло. Нас, конечно же, посадили вместе.
Он был двоечник и разгильдяй, но всегда ходил в чистых клетчатых рубашках и имел чистый носовой платок. Его всегда забирали бабушка с дедом, у него были зелёные глаза, веснушки и кудрявые волосы. А ещё противный голос. Он был влюблён в Ленку Р., в которую, собственно, была влюблена ещё половина мальчишек класса, но он был первым. Я его ненавидела так, что аж влюбилась к концу пятого класса.
