– Вообще-то я в школу не ходил, – смутился гость. – Батя меня дома премудростям всяким обучал. Сами понимаете, с моей второй натурой мало кто меня в школу возьмет. – Он наклонился и, подхватив поклажу, принялся колупать узел. – Не против, если я портки надену? А то в волчьей шкуре как-то привычнее голышом бегать.
Наконец узелок поддался. Парень выудил серые холщовые штаны, такую же рубаху и быстро оделся.
– Я, собственно, чего вас догонял… – Недолго думая он уселся у указательного камня точнехонько напротив деда Олеся и Змея, покосился на нас с тетей и полностью развернул узелок, являя нашим взорам расписанную узорами скатерть. Три раза стукнув по ней, парень буркнул: «Все, что есть в печи, на стол мечи», – и стал ждать.
Несколько мгновений ничего не происходило, затем на скатерти, точно грибы, стали вспучиваться свежайшие яства. Чего тут только не было! И печеные перепела, и яйца, и пирожки, и яблоки, и даже перышки зеленого лука!
– Дело у меня к вам от батюшки. Ну и от сестрицы тоже… в благодарность вот вам еду доставил, как они и велели! Скатерть-самобранка.
– Видали мы их благодарность! И тебя с папашей твоим тоже… видали! – Тетя не утерпела сидеть где-то в сторонке, подошла и, бесцеремонно подвинув Афона, уселась рядом. – И то, как на нас фанатиков науськали, мы тоже видали!
– Это уже, мамаша, не мой косяк! – открестился паренек. – Не нужно было при всем честном народе единственному проповеднику волосы дыбом ставить!
– А не надобно на наше единственное средство передвижения рот разевать! – не успокаивалась Мафа.
– Чего это – единственное? А я?! – возмутился Борюсик, но тетя его, кажется, даже не услышала.
– Да ваш проповедник вон его, – Мафа указала на Афона, скромно разглядывавшего зеленоватые когти, – нашего друга, почти что брата, Змея Подгорного, – чуть на рынок не свез.
– Да ладно! Брата?! – От таких речей Афон едва не поперхнулся от неожиданности и даже выпучил глаза, тут же забыв о маникюре. – А с каких это пор теперь за честные высказывания братовьев крутят волчком и мордой в землю тычут?
– А с тех самых, что надо десять раз подумать и один раз сказать, а не один раз ляпнуть и всю жизнь за это получать! – мгновенно переключилась на него тетя.
Понимая, что переспорить эту ведьму не стоит и пытаться, Змей приуныл и примиряюще поднял руки:
– Ладно, ладно! Я понял. Язык мой – враг мой.
– Это точно! – припечатала Мафа и переключилась на гостя. – Значит, папаня тебя к нам подослал? Решил напоследок накормить от пуза, а дальше пущай топают да не возвращаются? Так, что ли?
– Ну, не совсем. – Паренек, лукаво взглянув на нее, утянул с самобранки жареную куриную ножку и впился в нее зубами. – Вообще-то ваш подарок не еда, а эта скатерть-самобранка! Батя ее из Пекельного мира стибрил! Ну, когда ходил на поклон к ихнему повелителю, обо мне просить.
Дед Олесь, Митяй, Борька и Змей многозначительно переглянулись, а тетя покосилась на меня, видимо, опасаясь, что я начну биться в истерике от слова «Пекельный». Но я невозмутимо сунула в рот взятый на пробу пирожок и принялась жевать. Удовлетворенно хмыкнув, тетя воспользовалась затишьем и, утащив колечко колбасы, придвинулась к волку.
– А вот теперь, как тебя там, с этого места и во всех подробностях!
Наши спутники тоже почуяли сенсацию. Удобно расположившись вокруг самобранки, они дружно налетели на угощение, не забывая высказывать пожелания:
