— Слушаю!
— Головина Софья Александровна? — послышался в трубке мужской голос.
— Да, а с кем имею честь говорить? — в ответ проговорила я.
— Тюрин Макар Львович! — представился мужчина и добавил, — Следователь по делу о поджоге!
— Слушаю вас! — холодно произнесла я.
— Мне нужно с вами поговорить, вы сможете сегодня подъехать к нам в отделение? — его голос мне не понравился, скользкий какой-то.
— Мне теперь некуда ехать, поэтому диктуйте адрес.
Я записала тут же все в телефон и отключилась. Ну вот, началось. Будем надеяться, что доблестные полицейские сделают свое дело. Преступник должен быть наказан.
Когда я спустилась вниз, Миши уже не было. Мылся ли он в душе в одной из ванных комнат дома, или ушел на работу, я не знала, но задерживаться не стала. Не было у меня сейчас желания все выяснять. Я быстро выпила кофе и выскочила из дома.
До отделения полиции доехала быстро. Я даже морально приготовилась принять суровую действительность. В обшарпанное здание вошла с замиранием сердца. Нервно оглянулась, словно в бункер времен второй мировой попала, сыро и темно.
— Вы по какому вопросу, — послышалось откуда-то сбоку.
Я не могла рассмотреть ничего после солнечной улицы. Ответила, ориентируясь на голос.
— Меня вызвал следователь Тюрин!
— Проходите, — прозвучало в ответ.
Я, словно, почувствовала себя героем мистического квеста. Стоптанная лестница, до блеска стертые ступени привели меня наверх.
Кабинет следователя находился в самом центре здания. Высокие двустворчатые двери закрывали кабинеты от посторонних глаз, а по коридору сновали туда-сюда люди.
Я нашла нужный номер и постучалась. После разрешения войти, я толкнула тяжёлую дверь и оказалась в удивительно маленьком пространстве, заваленном бумагами. Надо мной было много свободного пространства из-за аномально высоких потолков.
— Доброе утро! — поздоровалась я с низким упитанным мужичком с блестящей лысиной.
— Я так понимаю, гражданка Головина? Правильно? — неприятным елейным голосом спросил он.
— Да, это я!
— Проходите, — указал он мне на шаткий стул.
— Зачем меня вызывали? — спросила я после нескольких секунд ожидания вопроса.
— Насколько я знаю, у вас сгорела клиника. Думал, вы и сами ко мне прибежите прямиком с утра! — неторопливо ответил следователь.
— Вот я и прибежала к вам, только пока не понимаю, чем могу помочь. В момент возгорания меня не было там, я только успела приехать домой.
— А вот об этом я и хотел с вами поговорить! — хлопнул в ладоши следователь.
— О чем? — не сразу ответила я.
— О том, что вы делали вечером. Ваша сотрудница сказала, что вы довольно рано покинули клинику, сели в автомобиль и куда-то поспешно уехали. Где вы были вечером?
Я даже оторопела от такого вопроса. Он что меня подозревает? У меня слов не находилось, чтобы выразить свое негодование. Я — пострадавшая сторона. Это у меня сгорел мой второй дом, это у меня больше нет средств к существованию. А он пытается меня в чем-то обвинить.
— Простите? — удивилась я.
— В моих правилах подозревать всех и вся, так что я просто выполняю свою работу, — спокойно ответил он.
— Но, это же я пострадала, вы должны найти человека, который совершил поджог! — возмутилась я.
— Именно этим я и занимаюсь, — следователь оперся на стол и сложил руки в замок перед собой.
— Нет, сейчас вы говорить полнейшую ерунду. Вы что, думаете, что это я подожгла собственную клинику, которая приносила мне доход, которую мне подарил отец, и которую я считала своим детищем? Зачем? — моему возмущению не было предела.
