На масках лживые улыбки
Для недалеких, но родных.
Но и они предельно зыбки
В миру игрушек заводных.
Простите все, кого обидел
Хоть буквой или запятой.
Я вас отнюдь не ненавидел,
Мне просто в тягость мир пустой…
Через себя опять шагаю,
Свыкаясь с болью перемен.
Привычным память отвлекаю
В плену видавших виды стен.
Перо, бумага, мыслей бремя —
Всё, как и прежде, нарасхват.
Мой друг и враг, ночное время
С отшельничеством лучший сват.
Оно и роскошь, и наука,
Но каждый волен выбирать —
Награда или просто скука,
Рождаться или умирать.
Кому-то хочется поникнуть
Подобно утренней луне.
Кому-то новый мир воздвигнуть
Пусть лишь в одном, но лучшем дне.
А мне уже и то, и это
Совсем не к спеху выбирать.
А может быть и время где-то
Решило мне отсрочку дать.
Перо, бумага, тишь и время —
На редкость правильный союз.
Надёжное родное стремя
Для заплутавших где-то муз.
До дыр заслушана святая
И искренняя тишина.
И вместо точки запятая,
Но это не моя вина.
Так в чём-же все-таки призванье,
Родиться или умереть?
Откуда взять такое знанье,
Чтоб безвозвратно улететь?
Опять отсыпав мыслей в строки,
Пришел туда, откуда шёл.
Да как-же вытерпеть все сроки,
Чтобы гордиться – я нашёл!
Ответ у времени в секрете
Пылится в очереди лет.
Да и нужда в его ответе
Тускнеет, как и сам ответ…
А вряд ли мне придется снова
Бросаться в омут с головой.
Искать неведомого крова
И воевать с самим собой.
А вряд ли парус мне найдётся,
Способный верить до конца,
Что счастье и для нас проснётся
От слов небесного гонца.
А вряд ли будут вспоминаться
НепрОжитые мной часы,
В которых я хотел остаться,
Забросив время на весы.
А вряд ли суждено проснуться
Когда-нибудь совсем другим.
Назад несмело обернуться
И выйти из воды сухим.
А вряд ли бедная синица
Вернётся к алчущим рукам.
И память, разума царица,
Весь мир расколет пополам.
А вряд ли вере на потребу
Насущное растает в дым,
Надеждой будет плыть по небу
И согреваться золотым.
А вряд ли ближе к людям станет
Любой невыдуманный сон.
Неразделённым чудом канет
В болото сАмостных корон.
А вряд ли стыть моим терзаньям
В опале рухнувших надежд,
Давно привыкшим к осязаньям
Немодных траурных одежд.
А вряд ли обернётся главным
Очередной аванс судьбы.
И боем сломленный неравным
Весь смысл укроется в мольбы…
На все четыре стОроны
Ходил я много раз.
Но всюду ждали вОроны
И непонятный сглаз.
Пускался во все тяжкие,
Прозрения искал.
Бежал в одной упряжке я
Со всеми, кто пропал.
Скитался по уныниям
Потерянной душой.
И покрывался инеем
Стократно мир чужой.
Я барами-порталами
Вселенные менял.
Флюидами усталыми
Достоинство ронял.
Не зарился на лучшее,
Прижившись в мираже.
Ведь всё вокруг заблудшее,
Как в песнях Беранже.
Противился реальности
Покуда мог платить,
И все свои ментальности
За грош мог заложить.
Не маялся сочувствием
К нелепому себе.
И с дьявольским напутствием
Искал свой рай в стекле.
Довольствуясь забвением,
Жил в зеркале кривом.
Лихим обыкновением
Стыл в мире неживом.
Но все четыре стороны
Вдруг стали тупиком.
И сгинули все вОроны,
И стал я чудаком.
Как будто кто-то шёпотом
Проснуться мне помог.
Не криком и не топотом,
Наверно это Бог…
Чёрные камни в прозрачной воде —
Люди в пространстве характер куют.
Любят себя всегда и везде,
Самолюбовь – их последний приют.
Воды шлифуют, стирают углы.
Люди противятся, в позу встают.
В кафельной комнате ждут их столы,
Но всё равно против ветра плюют.
Злые поступки – круги по воде.
Каждый судья, каждый чуточку прав.
