Как Россия стала чемпионом мира по футболу - страница 11

– Я бы не утонул. Чего тут плыть? Фигня, – бодро возразил Темиров.

Асан Темиров. Тоже Питер. Д’Артаньян. Двадцать лет. Нападение, как и я. Молодой, горячий, талантливый, врать не буду, но неопытный. «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена». Когда сборная играет совсем уж в одного нападающего, Панфилов выпускает меня, а Асан сидит на скамейке. Но ведет себя правильно. Никаких понтов, обид и зависти. Молодец. Тем более, он может играть и атакующего полузащитника, так что бывает, мы оказываемся на поле вдвоем.

Семен разозлился.

– Чего вы все несете? Потонул – не потонул! Пургу какую-то гоните! Я об этом, что ли? Странно, говорю, все как-то! Там ледник, здесь шторм. Панфилов уплыл. Заморочено больно!

– Вот именно – поддержал его Голенкин. – После всех этих заморочек пожрать бы неплохо. Вздремнуть.

Голенкин. Москва. Средняя линия, больше к обороне. Обладатель самого экзотического имени во всей команде – Гавриил. Гаврила. Сколько было приколов из-за имени его. «Забыл Гаврила о футболе, Гаврила выпить не дурак». Нет! Нет! Ничего такого, конечно… Это Кирсан придумал, естественно. Голенкин у нас – парень простой, добродушный, открытый. И играет также. Он высокий, здоровый. Как попрет по флангу…

– Тьфу ты! Этому пожрать! – разочарованно развел руками Семен, отошел от нас и крикнул в рубку:

– Эй, капитан! А где база-то? Не видно. Одни скалы, лес, да песок. Уиар а билдингс энд пипл?

Мы уже шли вдоль острова и действительно следов цивилизации особо не наблюдалось. Вдалеке, правда, виднелся небольшой дощатый причал и пара лавочек на пляже.

– Есть, есть! База инсайд. Там! Очень бьютифул. Красотища! – успокоил грек, неожиданно употребив совершенно русское слово «красотища».

Причалили. Вышли.

Весь остров мы не видели, но с нашей стороны он выглядел впечатляюще. Высокие, метров тридцать скалы, вырастающие прямо из воды, неожиданно обрывались и переходили в небольшой, но уютный песочный пляжик. В глубину пляж заканчивался резким подъемом в гору, сплошь усыпанным невысокими деревьями. Через это зеленое полотно была проложена каменная лестница и ветви деревьев склонялись над ней с обоих сторон, образуя то ли арку, то ли крышу. Лестница начиналась прямо от причала и круто уходила вверх в глубину острова.

Пока мы таращились по сторонам и разбирались где чьи шмотки, наш кораблик незаметно отшвартовался и начал уходить обратно.

– Э! Э! Ты куда?! – заорали мы ему вслед.

– Гоу! Гоу! Туда иди! Я корабль вернуть надо. Мани! – прокричал в ответ грек, показывая рукой на лестницу.

И уплыл.

– Ни фига себе! – вырвалось чуть ли не у всех.

– Не волнуйтесь, – сказал Кирсан. – Сейчас из пены морской выйдет Афродита и с ней тридцать три юные гречанки в туниках с кувшинами вина на плечах.

Но Афродита в этот раз не вышла. И вообще никто не вышел. Корабль был уже метрах в пятидесяти и одиноко уходил в начавшее клониться к закату солнце. Никто нас не встречал. Мы стояли одни. Кругом дикая нетронутая местность. И, честно признаться, мне стало как-то не по себе.

– Ладно, что стоять-то. Идем, – скомандовал Кропотов и двинулся вперед.

Мы взяли сумки, медленно пошли к лестнице и, озираясь, стали подниматься.

– Надеюсь, там не будет колючей проволоки и солдат с собаками, – как всегда оптимистично заметил Вася Орлов.

Когда мы, наконец, осилили последнюю ступеньку, взгляду открылась широкая, ровная лужайка, переходящая в остроконечный утес, глубоко нависавший над морем. А справа начинался красивый, не заросший, сосновый лес, больше похожий на парк.