– Насколько мне известно, вы были в числе личных врагов Гитлера…
– Однажды я получил письмо с фронта. Солдаты писали: «Первое время вашего голоса мы ждали и боялись, а потом – просто ждали». Гитлер, естественно, ненавидел голос Москвы, который звучал и на территории, оккупированной врагом. Фашистские радиостанции распространяли всякие небылицы, а голос Москвы нес миру правду. Он звучал мужественно, сурово. В нем было и волнение за судьбу нашей Родины, и гнев, и горе, и вера в победу. Поэтому не случайно Гитлер зачислил и меня в список своих личных врагов, которых он намеревался первыми повесить, заняв Москву.
– Когда вы узнали об этом?
– В сорок втором году. Мне показали привезенную с фронта вражескую листовку.
– И как вы восприняли тогда это известие?
– Я обрадовался! Раз враг ненавидит нас, значит, мы наносим ему вред. Я был горд тем, что работаю на советском радио, что помогаю страстным словом партии бить ненавистного врага.
– Юрий Борисович, вы пришли на радио, когда вам было семнадцать лет – совсем юным. Интересно, когда вы почувствовали в себе дар диктора, как выбирали профессию?
– В детстве я мечтал стать киноартистом. Родился и вырос во Владимире. Часто мои сверстники-мальчишки перебирались на другой берег Клязьмы, и когда родителям нужно было позвать их домой, они приходили ко мне: «Юра, у тебя голос громкий, крикни нашему…» И я звал ребят. Поэтому все мне и говорили: у тебя хороший голос, надо тебе идти в артисты. После девятилетки мы отправились с другом в киноинститут, но там сказали, что мы ещё молоды. И тогда мы остались в Москве, чтобы подзаработать, приодеться, обрести солидность. Тогда случайно и увидели объявление о конкурсе дикторов. Рискнул. К своему удивлению, успешно прошел один тур за другим. Меня приняли стажёром. Правда, предупредили, что я должен серьезно и много заниматься, чтобы выправить свое владимирское «оканье», иначе работать на московском радио не смогу. Без отрыва от работы я поступил на вечернее отделение Электротехнического института связи, дошел до четвертого курса, а потом понял, что образование мне нужно такое, которое поможет в искусстве чтеца. Оставив институт, я поступил в театральное училище имени Щукина. Окончить его я должен был осенью сорок первого, но…
– Сегодня вы – народный артист Советского Союза. Опыта, как говорится, не занимать. Интересно, волнуетесь ли вы сейчас у микрофона?
– Да! Волнуюсь. Всегда.
– Актерам на сцене помогает играть ощущение зрительного зала. А как в этом отношении работается вам, когда остаетесь один на один с микрофоном?
– Задача диктора – пробудить у слушателя интерес к сообщению, поэтому надо обязательно чувствовать, что ты говоришь с кем-то. Например, когда в войну я читал приказы Верховного Главнокомандующего, то, для того чтобы они звучали торжественно, радостно, широко, за 15–20 секунд до включения микрофона я всегда представлял, что начну читать сейчас этот приказ перед войсками, выстроенными на огромной площади.
Я представлял, что их очень много, что вокруг всё торжественно, светит солнце, блестят медные трубы оркестра, сейчас заиграют туш… И вот включается микрофон, и я произношу: «Говорит Москва!..» И в это мгновение даже чуть-чуть невольно отвожу в сторону голову, словно охватывая взглядом колоссальную аудиторию, для которой читаю. И пошел, пошел текст!..
– Вам, очевидно, приходилось встречаться со Сталиным…
