– Какое убожество, – фыркает Бет. – Даже мне не интересно, чем мы живем. – Она хватает браслет, тянет его и срывает с моей руки.
На следующий день после школы вижу тренера на парковке. Она шагает к спортивной серебристой машинке.
Я стою с бутылкой колы и жду. Бет обещала меня подвезти, но решила, что я могу и подождать, пока она убалтывает мистера Фека, который пачками выдает ей розовые пропуски на выход. У него в столе таких тонны.
Я думала, тренер меня не заметит, но она тут же окликает меня и кивает на свою машину.
– Иди уже, – зовет она. – Садись.
Как будто знала, что я только и жду приглашения.
Она рулит одной рукой, а другой трясет бутылку с каким-то странным мутным коричневым соком. У меня от этих соков зубы сводит, а она все время их пьет. Никто ни разу не видел, как она ест.
– У вас, девочки, столько вредных привычек, – она кивает на колу.
– Это диетическая, – отвечаю я, но она лишь качает головой.
– Ну ничего, мы приведем вас в порядок. Вы у меня перестанете в солярий бегать и луковые пампушки на обед лопать.
– Окей, – не слишком уверенно соглашаюсь я. Между прочим, я луковых пампушек ни разу в жизни не пробовала.
– Увидишь, – говорит она. Прямая спина и шея, брови выщипаны так, что не придерешься, золотой теннисный браслет[14], блестящие, как в рекламе, волосы. Само совершенство.
– Так кто из этих футболистов твой? – спрашивает она, глядя в окно.
– Что? – опешиваю я. – Никто.
– У тебя никого нет, что ли? – приосанивается она. – Это почему?
– В Саттон-Гроув-Хай выбирать не из кого, – отвечаю я, потому что так ответила бы Бет. А сама поглядываю на пачку сигарет на приборной панели и представляю, как достаю сигарету и сую в рот. Интересно, она мне помешает?
– Скажи, – говорит она, – как зовут того кудрявого парня? – она постукивает пальцем по лбу, пытаясь вспомнить. – С горбинкой на носу.
– Из футбольной команды?
– Нет, – она чуть наклоняется к рулю. – Я его на футбольном поле видела. Бегает трусцой. У него еще шорты с черепами.
– Джорди Бреннан? – спрашиваю я.
У нас была компания парней, с которыми мы тусовались: десять-двенадцать ребят. На вечеринках мы садились к ним на колени, а они дышали нам в лицо перегаром. Неделю, максимум, месяц я считалась «чьей-то» девушкой, только потому, что носила его спортивную куртку.
Но Джорди Бреннан никогда не входил в их число. Я знала о его существовании, не больше. Он просто мелькал где-то там, на периферии.
– Никогда его не замечала, – говорю я.
– А он симпатичный, – отвечает она, вздыхает и поворачивает руль. Я понимаю, что в эту секунду она думает о Джорди Бреннане.
И теперь я тоже о нем думаю.
Ткань рубашки царапает мне спину, когда горячие нетерпеливые руки Джорди ныряют под нее, а в следующий момент он уже задирает мне юбку выше пояса и тычется в живот. Его руки повсюду, мои ладони стиснуты в кулаки. Неужели мы это сделаем?
Вот что творится в моей голове той ночью, пока я ворочаюсь под одеялом. В первый раз со мной такое. В первый раз так пылает все внизу, так стучит – тук-тук-тук, так трепещет.
Джорди Бреннан. А я ведь даже не замечала его.
Перед сном я намереваюсь позвонить Бет, чтобы, как обычно, обсудить случившееся за день, но передумываю.
Мне кажется, она будет злиться на меня за то, что я не дождалась ее после школы. Или по какому-нибудь другому поводу. Она часто на меня злится, особенно после того лета в лагере, когда между нами что-то изменилось. С тех пор как мне надоело быть ее шестеркой, надоели ее жесткость и неуступчивость, и я стала тренироваться с другими девчонками. Но мы с Бет многое пережили. Мы дружим сто лет, а все эти годы разом не перечеркнешь.
