Когда бабушка ведёт меня домой, мне очень стыдно, потому что я весь перемазан какой-то чёрной дрянью со дна лужи, прохожие бросают на меня удивлённые взгляды, а бабушка обещает рассказать о моём позоре не только папе и маме, а ещё и язвительной тёте и ехидному дяде, которые и так постоянно меня подкалывают.
– Готово! – раздался вдруг голос над моим ухом, и я встрепенулся, забыв на мгновение, где нахожусь.
Надо мной загорелась лампочка, а рядом стоял хозяин аттракциона. Он был теперь бодр и доволен, словно сам проглотил моё прошлое, и оно предало ему сил.
– А теперь уступи место своему другу.
– Так, подождите, а как же вторая часть нашего соглашения?
– Ах да,– человек лукаво улыбнулся, – Только имей в виду, что по условиям нашей сделки я не покажу тебе, как всем остальным, то, чего ты желаешь увидеть. Я просто запускаю машину.
– Ну, хорошо,– ответил я, и Ряженый снова задернул штору.
Видимо, он что-то переключил на наружной стороне будки, потому что лампочка начала гаснуть и снова включаться. Сначала через небольшую паузу, а потом ускорилась и замигала, как на дискотеке, не хватало только других звуков, кроме уже привычного шума, а когда её свет вдруг погас, я увидел не просто яркие пятна на сетчатке глаза, а совершенно ясную, составленную из них картину.
На ней я увидел человека, сильно похожего на меня, только не кудрявого, а уже лысого. И он был заперт в тесном помещении, которое отчасти напоминало библиотеку моего прошлого, но всё же сильно от неё отличалось.
Мой повзрослевший и полысевший двойник сидел на полу, прислонившись спиной к каким-то стеллажам, уставленным разными фигурами. Эти стеллажи занимали почти всё пространство комнаты, а стоящие на них объекты хоть и не казались пугающими, но таили в себе некую угрозу. Казалось, что через секунду эти фигуры оживут и набросятся на сидящего на полу, который, судя по всему, пребывал в бессознательном состоянии. Я знал это потому, что хоть и не отождествлял себя с ним, но я всё же ощущал между нами некую связь.
Яркий свет ударил мне по глазам. Я зажмурился и быстро вышел наружу, где по-прежнему была ночь, и я пытался что-то разглядеть в свете далёких фонарей.
– Ну, как? – спросил меня Илюша.
– Не знаю…
Мне было трудно что-то сейчас объяснять, поэтому я просто отошёл в сторону, а мой друг надел на голову каску с проводом и зашёл в будку.
Служитель машины принялся что-то подкручивать, а я, тем временем, пытался поразмышлять над увиденным. Как-то мне показали фотографию меня спящего, и я почему-то с трудом самого себя в ней узнал. Сейчас же была какая-то подобная ситуация, похожая на увиденный сон и поэтому недостоверная. Здесь можно вспомнить и всякие псевдомистические откровения, о том, как душа покидает тело и видит со стороны мир, а так же свою брошенную физическую оболочку. И ещё. Меня не покидало ощущение, что во всём этом сквозит какая-то чертовщина. Только не опереточная, как в остальных декорациях Булгаковского бала, а самая настоящая.
Потом Илюша вышел из будки.
Его лицо было таким, словно он постарался заранее убрать и спрятать с него все эмоции.
– Пойдём отсюда, – только и сказал он, даже не обернувшись на Ряженого во фраке.
И принялся уходить.
Я замешкался, не зная, стоит ли мне попрощаться с этим человеком, но тоже решил промолчать, тем более, что он сам уже не смотрел на нас, сделав вид, будто занят. Впрочем, в последний момент он всё-таки на нас оглянулся.
