Но однажды я сорвусь. И тогда держитесь, Иван Сергеевич.
– Не стоит беспокоиться. Я сам закажу нужный сорт. В проверенном интернет- магазине, – милостиво сообщает Кузьмин. – Но все же, Ирина, мне любопытно – как вы сами-то этот напиток употребляли? Неужели вы от него в восторге?
– Я его никогда не пила. Не люблю кофе, – отчеканиваю учительским голосом.
– Как можно не любить кофе? – Кузьмин смотрит на меня пораженно, откидывается на спинку кресла и… сбывается мое желание.
Кузьмин проваливается!
Кресло громко хрустит, подается назад, и наш суровый шеф в элегантном костюме взмахивает руками и исчезает за столом, стукнувшись коленями так, что все на нем подпрыгнуло, а ноутбук жалобно загудел.
– Черт! – рычит он из-под стола.
Секунду таращусь на то место, где только что был шеф, и не знаю, плакать мне или смеяться. Может, я тоже ведьма, как Янина бабка? Стоит мне мысленно призвать проклятие на голову человека, как оно сбывается.
Опомнившись, кидаюсь Кузьмину на помощь. Он все же удержался, уперевшись рукой в стену – ловкий! Однако кресло покосилось, и он в неудобной позе, наперекосяк, зажатый креслом, как капканом, и, возможно, головой о стену стукнулся.
Кузьмин дергается, пытается выправить сиденье, ругается – и что удивительно, ни одного матерного слова при этом не использует.
– Не шевелитесь! Вдруг вы что-то себе сломали, хуже сделаете! Ухватитесь рукой за стол и выбирайтесь, я кресло уберу…
С усилием отпихиваю в сторону кресло. Освобожденный Кузьмин встает, но тут же сползает по стене вниз, садится, прикрыв глаза, и с шумом выдыхает. Он побледнел.
– Вы в порядке? Скажите что-нибудь! – почти кричу, ощупывая его голову. У Кузьмина густые, жесткие волосы, и мои пальцы запутываются в них, когда я ищу следы ран или шишку.
Сжимаю его щеки, немного трясу, чтобы привести шефа в себя. Ладони покалывает щетина, а кожа у него на лице прохладная. Я чувствую скульптурные очертания его скул и челюсти. Но почему я это чувствую? Мне о другом надо думать! Скорую помощь вызывать!
А Иван Сергеевич вдруг сжимает мое запястье жесткими пальцами, открывает глаза и говорит:
– Я в норме. Голова закружилась от кульбита. Никогда в жизни не падал со стула. Сегодня у меня утро новых неприятных опытов.
– Простите, пожалуйста, – выдавливаю из себя. – Стул старый, его Анастасия Витальевна любила, поэтому мы его и не выбрасывали. Но вы тяжелее и крупнее, чем Анастасия Витальевна. Вот он и не выдержал. Вам все-таки нужно к врачу обратиться. Вдруг у вас сотрясение? Вас не тошнит? В глазах не двоится? Вы меня хорошо видите?
– Отлично вас вижу. Девушку в одном экземпляре с золотыми волосами и синими глазами. Вы линзы носите? Очень яркий цвет.
Пристально смотрю на него, чтобы оценить его состояние. Он бредит? Комплимент мне отвесил.
И замираю, как загипнотизированная. Глаза у Кузьмина карие с золотыми точками на радужке. У уголков – тонкая сеточка морщин. А взгляд… обжигающий, пытливый. Насмешливый.
– Линзы не ношу, – вдруг сержусь я и встаю.
– Что ж, пора и мне за работу, – говорит Кузьмин. – Не могу же я целый день провести у ваших ног.
И быстрым, сильным движением поднимается во весь рост. Поправляет галстук, приглаживает волосы.
– Ирина, я могу рассчитывать, что вы не будете распространяться об этом инциденте в офисе? Потому что смешно, когда начальник падает со стула. Как в комедии. А ну нас тут производственная драма в разгаре. Сотрудники будут хохмить, а это нежелательно на данном этапе наших непростых отношений.
