Неожиданно огромный огненный шар сильно ударил Алёне в грудь и тут же разлетелся на куски, причиняя невообразимую боль.
– А-а-а! – закричала Алёна (надо же, голосок вернулся!), отброшенная к стене горячей волной. Боль причиняли не столько новые ожоги, сколько плечо, которым она во время падения с неприятным хрустом врезалась в угол буфета (они занимались на кухне).
– Святые Эльфы! – крикнула Пламения, бросаясь к Алёне. – Что с тобой?
Что могла ответить ей Алёна? Она была готова в любую секунду потерять сознание от боли. Девочка кончиками пальцев дотронулась до ушибленного (очень мягко сказано!) плеча. Это лёгкое прикосновение вызвало такую адскую боль, что Алёна издала последний стон, больше похожий на предсмертный хрип, и потеряла сознание.
Пустыня. Жарко. Хочется пить. Очень. Алёна, кажется, всю жизнь бредёт по этим зыбучим пескам, а воды всё нет и нет. Алёна точно знает, что если она не найдёт воду прямо сейчас, то умрёт от жажды. Всё уплывало из-под ног, перед глазами шли круги, как по воде, когда в неё бросишь камень. Вода. Вода – это жизнь. Не бывает жизни без воды. Алёна не хочет, не хочет умирать! Но воды нет. Значит, нет ничего. Алёну сейчас поглотят зыбучие пески, но у неё нет сил сопротивляться. Она не хочет умирать, но она умрёт вот уже через секунду. Алёна не ощущает смерти. Она всё так же идёт, ровно и медленно, только уже под землёй. А навстречу ей идёт мама и ведёт за собой сиреневую козу с крыльями. Мама говорит Алёне строго: «Смерть – не повод пренебрегать мытьём посуды». Теперь Алёна уже под грудой тарелок, величиной с двухэтажный дом. Она трёт эти тарелки маленькой тряпочкой, но жирные разводы не оттираются. Тут есть вода, но Алёне нельзя её пить. Никто не запрещал ей, она просто знает это. У неё очень сильно болит голова. Она теряет сознание и летит с бортика тарелки, которую она мыла. Вниз-вниз-вниз…
– Нет, всё никак. Не просыпается девчушка, – раздаётся усталый, взволнованный голос. Этот голос идёт откуда-то издалека, из прошлой жизни. Неужели, это мама? Неужели, она снова будет заставлять Алёну мыть эти дурацкие тарелки?
– Нет, нет, нет! Не хочу! Отстань… – бормочет Алёна, отбиваясь от сиреневой козы, которая хлещет её по лицу гигантскими крыльями, верещит, как ненормальная: «Ах, батюшки! Подружка моя любимая!», и топчет Алёну своими раздвоенными копытцами.
Но тут прибегает Ная с хворостиной и отгоняет козу. Алёне становится совсем хорошо, и она засыпает… Крепко, без снов…
Алёна отлично помнила своё пробуждение. Как только она открыла глаза, она очень испугалась и зажмурилась снова (вдруг коза всё ещё ходит где-то поблизости?). Но, убедившись, что никакая опасность не угрожает её здоровью, она решила для начала прислушаться к ощущениям в организме. Вроде, ничего не сломано, не оторвано. Даже плечо уже не беспокоило. Алёна приподнялась на постели и огляделась. Странно… всё видно, но очень мутно, как будто сквозь плёнку. Алёна проморгалась… теперь всё видно, как всегда хорошо. Девочка попыталась позвать кого-нибудь, оповестить о своём пробуждении. Но она не услышала своего голоса. Опять! Но на сей раз голос у неё был, это она точно знала. У неё были какие-то проблемы со слухом? Может, он вернётся, как зрение? Она не ошиблась. Первым звуком, который она услышала, стало её собственное дыхание, хриплое и громкое. Но Алёна очень хотела понять, где она находится. Комната была светлая, с большой кроватью, на которой лежала Алёна, но незнакомая. На углу кровати, около Алёниных ног были помятые подушки. Стоп… подушки! Ну конечно, она дома у Наи лежит на той самой постели, где вчера танцевали подушки! Теперь они уже не отплясывали, а съёжились, не подавая признаков жизни.
