Итак, с подачи Шекспира русские переводчики увлеклись красивой фразой, нарочно осложнив себе перевод. Это было сделано, именно, нарочно, так как нельзя сказать, что они не знали верного перевода, судя по их переводам «Венецианского купца».
Но что же стало с соседним текстом этой пьесы, т.е. со всем окружением красивой фразы? А вот тут, как было показано, мы вынуждены признать, что пьеса в этом месте стала неудобно, частично связанной, дополненной отсебятиной и повторами переводчиков, потерявшей подлинный текст Шекспира.
При этом, с несущественной разницей, короткая, ёмкая, красивая и ясная фраза, которую всем переводчикам удалось скомпоновать из длинного текста Шекспира стала выражением константы искусства в русской интерпретации.
Этот этап завершён, так как достиг своей цели. Фраза, вынесенная в заголовок, принадлежит и Шекспиру, и нам всем.
Но когда же Россия узнает подлинную пьесу Шекспира?
Может быть, язык Шекспира также ясен и в других местах пьесы? Как это узнать, когда те, кто призван точно переводить, вместо этого соревнуются с Шекспиром?
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
СТАРЫЙ ГЕРЦОГ – герцог, живущий в изгнании.
ФРЕДЕРИК – его брат, герцог, отнявший его владения.
РОЗАЛИНДА – дочь Старого Герцога.
СЕЛИЯ – дочь герцога Фредерика.
ОСЕЛОК – шут герцога Фредерика.
ЛЕ-БО – приближенный герцога Фредерика.
ШАРЛЬ – борец герцога Фредерика.
АМЬЕН – вельможа Старого Герцога, последовавший за ним.
ЖАК – вельможа Старого Герцога, последовавший за ним.
ОЛИВЕР – старший сын Роланда де Буа.
ЖАК ДЕ БУА – средний сын Роланда де Буа.
ОРЛАНДО – младший сын Роланда де Буа.
АДАМ – старый слуга Оливера.
ДЕННИС – молодой слуга Оливера.
ОЛИВЕР КРИВОСЛОВ – священник тайной церкви.
КОРИН – старый пастух.
СИЛЬВИЙ – молодой пастух, влюблённый в Фиби.
ВИЛЬЯМ – деревенский парень, влюблённый в Одри.
ГИМЕНЕЙ – человек, изображающий бога Гименея.
ФИБИ – пастушка.
ОДРИ – деревенская девушка.
Свита обоих герцогов, пажи, слуги и прочие.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:
Дом Оливера; двор Фредерика; Арденнский лес.
СЦЕНА I. Сад у дома Оливера.
Входят ОРЛАНДО и АДАМ
ОРЛАНДО:
Как мне запомнилось, Адам, что только потому, завещана была мне волею отца лишь тысяча каких-то жалких крон, что, как ты говоришь, возложено на брата моего его благословеньем было, меня достойно воспитать. Вот, где – начало бед моих. Он обучает в школе Жака – брата моего, о чьих успехах превосходен отзыв, а что касается меня, то держитв деревенском доме, иль правильней сказать, в родном оставил доме без поддержки. Ведь разве вы зовёте содержаньем для дворянина моего происхожденья то, что не отличить от стойла для скота? У лошадей его получше воспитанье, ведь кроме их прекрасного откорма, их учат выездке, им нанимая дорогихнаездников. А у меня – его же брата, ничего при нём не прибывает, кроме роста. И потому, как скот его в навозных кучах многим тем ему обязан, так и я – не больше. Он щедро дарит мне ничто, и даже то немногое, что мне дано природой, кажется, старается забрать: есть позволяет лишь со слугами своими, лишая места брата за столом, и, сколько может, подрывает воспитанием моим моё дворянство. Это-то, Адам, меня и огорчает. Дух свободный моего отца, что, как я думаю, живёт во мне, наперекор такой неволе взбунтовался. И терпеть я это дальше не желаю, хоть и не знаю средства мудрого, как этого избегнуть.
АДАМ:
Вон он идёт хозяин мой – Ваш брат.
