Паяла с невероятной скоростью, фрезеровала, сваривала, прессовала, а потом спала в раздевалке в туалете, чтобы как то провести время, потому что перевыполнение нормы на пятьсот процентов показывать было нельзя. Даже когда я показывала триста, это была фантастика, мне не хотели платить, за мной следили, думали, что кто то мне помогает выполнять работу.
Мне было очень трудно выносить расставание с детьми. Денег там платили немного, даже за выполнение трехкратной нормы работы. Это выходило где-то 300 евро, хотя, конечно, для Украины это были деньги, но это не стоило того, чтобы жить годами вдали от детей. В Чехии, в этом городе Опочно над Орлицкими горами было неплохо и очень уютно, гораздо лучше, чем на Украине и всё-таки была работа, в отличии от Славутича, в котором можно было работать только на атомной станции. И, если ты не там, не на станции, то ты вообще нигде. Время от времени я бывала на Украине, повидаться с детьми и отвести им денег.
Тогда не существовало банковских карт и приходилось вести с собой наличку. Каждый раз было довольно страшно ехать одной, потому что в ночных поездах было пустынно и все, кто угодно могли войти в маленькое купе и сделать со мной всё что угодно. Но всё как то обходилось. Только один раз я ехала вместе с нашими белорусами и украинцами. Как то расслабилась и подумала, что вот в первый раз дорога для меня будет приятной и я буду в безопасности.
Нас было человек шесть, мужчин и женщин и мы все были в одном купе. Ночью я сидела и спала в углу возле двери, держала сумку на коленях. В кошельке, по-чешски – пениженке у меня было где-то около 150 евро в чешских корунах, сумма сегодня не очень большая, но по тем временам значительная. Утром, ничего не подозревая, пошла в туалет.
На полке под зеркалом я увидела свой собственный кошелек, открытый, из него вывались все мои пластиковые карты и ещё какие то бумажки. Денег там больше не было. Меня охватило какое то жуткое, фантасмагорическое ощущение, какого то мерзкого страха и стыда, что со мной всё это произошло. Я вообще не могла понять, что случилось и как мой кошелёк оказался здесь, в туалете в таком виде.
В мою бытность в Чехии у меня была рабочая виза и я совершенно не представляла, как мне привести детей и жить с ними там, оплачивая жильё на те маленькие деньги, которые платили на предприятии. В конце концов, удалось привезти шестилетнего сына в домик, который я сняла за 100 евро в месяц.
Я стала понимать, что устроится для жизни в Чехии, у меня, по-видимому, не получится. Тут мой муж на Украине решил бросить свою работу на Атомной станции и приехать в Чехию со своим другом, что-нибудь поискать. Я устроила их в общежитие. Но после двух месяцев пьянства, когда у них закончились деньги, они оба уехали домой на Украину.
Дочку мне не удалось привести, потому что её застопорили на границе из-за того, что у неё не было разрешения от её отца на переезд, ей пришлось вернуться в Славутич из Ужгорода. Шестилетний сын сидел дома один, так как я была на работе от восхода до заката и всё это было ничем не лучше, чем ситуация, когда мы были в разлуке.
Так прошло полгода. Ситуация была невыносимая. Я очень уставала на работе. Сыну нужно было уже поступать учиться в школу. Мне пришлось осознать, что, конечном счёте, я потратила два года в Чехии, практически, не на что, и теперь надо возвращаться на Украину, потому что я не смогла добиться каких то мало мальских условий для жизни в Чехии. С тяжелым сердцем мы с сыном покинули Чехию и вернулись назад в Славутич
