Отчасти я и сам в это верил, и все же, когда мы с Кларой в последний раз виделись, я в ультимативной форме заявил ей, что она должна вернуться домой, что несправедливо так поступать с Юми.
Мы к тому моменту не общались больше года, если не считать открыток и звонков по видеосвязи, на которые я отвечал вместе с Юми.
Тогда я не знал про созданную в рамках международного проекта исследовательскую станцию, представлял, что работает Клара в юрте и спит там, завернувшись в шкуры животных, убаюканная светом Млечного Пути. Теперь же я увидел, что ее спальная капсула представляла собой кокон три на десять метров, размещенный в стене одного из куполов. Изнутри капсула была обита термофлисом, освещалась светодиодами, были здесь также книжные полки, складной рабочий стол и сетка для хранения. В ней я нашел Кларину сумку с личными вещами и стал их перебирать – одежда, туалетные принадлежности, журнал катастроф, личный дневник, старый айпод и несколько памятных сувениров из путешествий. Но ожерелья с кристаллом, которое больше всего желал найти, не было. Я залез на Кларину койку, снял походные ботинки, заглянул под матрас и в вентиляционную решетку, сообразив, что дочь могла спрятать кулон там. Путешествие вышло долгим, ноги мои просто изжарились, и исходивший от них сырный душок смешался с запахами дыма и пота, которыми, казалось, была пропитана вся станция. Впервые после отъезда из Америки я улегся, стал листать Кларин айпод и остановился на сюите «Планеты» Густава Холста. Триумфальные фанфары «Юпитера» перенесли меня в те счастливые времена, когда любознательность Клары распространялась еще только на звезды, в те годы, когда третьеклассница Клара ругалась с учителем из-за несправедливой оценки по проекту Солнечной системы и попала в неприятности в научном лагере, сочинив историю о звезде – потерянной сестричке Плеяд, которую в древности можно было заметить в небе над Африкой. О чем думала Клара здесь, глядя, как танцует космос над серой тундрой? Ужасно хотелось снова услышать ее голос, и я стал листать Кларин дневник.
День третий. Удивительно, но внутри кратера уже появились пятна зелени. Из земли торчат бивни мамонта, а рядом пускают корни новые растения. Из-за частых оползней и ручьев, временами образующихся из талой воды, вся здешняя местность превратилась в гигантскую стиральную машину, где смешивается новое и древнее. Все здесь понимают, что поставлено на карту. Трудно не обращать внимания на то, как, пока ты спишь, Земля изменяется, открывая тайны, которые ты никогда даже не пытался узнать. В первую ночь здесь я вышла на улицу и прислушалась. Возможно, мне почудилось, но я готова поклясться, что слышала, как взбивалась почва, как танцевали в ней миллионы мертвых насекомых, древних людей и волков.
День двадцать седьмой. В дикой природе большинство родителей будут насмерть сражаться, чтобы защитить детенышей. Знаю, мои родители тоже отчасти такие. Я не отвечаю на их сообщения, потому что мне уже просто больше нечего сказать. Я верю, что Юми во сне слышит песнь Земли. Верю, что она понимает, почему я не могу быть с ней рядом, когда она играет, носится по футбольному полю и занимается всеми остальными детскими делами. С ней все будет в порядке. У моих здешних коллег тоже есть дети. Они говорят, те не понимают, говорят, они не настолько близки, как хотелось бы. Но мы здесь для того, чтобы наши дети, а за ними их дети и внуки могли дышать и мечтать – чтобы им не приходилось произносить надгробные речи по стольким природным видам. С днем рождения, Юми! Если когда-нибудь прочтешь это, знай: я никогда не переставала о тебе думать.
