Тут же распахнулось крошечное окошко, и в нем засветился любопытством глаз.
– Волшебная, говорите?
– Ага. На выставку привезли! Если понравится, царю Берендею подарим.
– Чудненько, – хмыкнул голос и пожурил: – Да только больно она у вас агрессивная!
– Это только с виду. А так белая и пушистая! – заверил Ник.
– Белая, но рыжая? Это как? – озадачились стражи, даже палец о палец не ударив, чтобы открыть ворота.
– По настроению меняет цвет, – со зловещей улыбкой процедил мой спутник. Видимо, даже его ангельскому терпению пришел конец.
– А в темноте не светится?
– Мы над этим работаем! – Улыбка Ника стала еще шире, но взгляд не сулил ничего хорошего.
Стражи зашушукались и наконец приняли решение:
– Вы пока подождите. После закрытия ворот только начальник стражи может дать разрешение открыть их до рассвета.
– Ага! А сейчас его в городе нет, и раньше полуночи он не вернется.
Ник ругнулся сквозь зубы и, ни на кого не глядя, прошел мимо нас с Борькой к лежавшему неподалеку от ворот поваленному дереву. Яркое солнце уже высушило и высветлило его добела, а опоздавшие путники, коих явно было немало, отполировали сухой ствол своими… гм, своим бесконечным терпением.
Мы с жеребцом переглянулись и направились к нему. Я уселась рядом, а Борька решил не терять времени даром и принялся пощипывать травку.
Наконец молчание мне надоело.
– Да ладно тебе, Ник! Откроют же! Не в полночь, так утром.
– Может быть! – буркнул мой телохранитель, мрачно поглядывая на растворяющийся в сумерках закат.
– Лето! Не замерзнем! – продолжила я его успокаивать. – Только… есть хочется.
Ник молча поднялся, подошел к Борьке, снял с седла узелок с чем-то весомым и снова вернулся. Усевшись на прежнее место, он развязал и протянул его мне. Я повеселела, обнаружив в тряпице нарезанные ломтиками хлеб и мясо.
– С такими запасами мы точно до утра перезимуем!
– А комары? – тоскливо вздохнул Борька. Подобравшись к нам поближе, он для убедительности стегнул себя хвостом.
– Да ерунда! – отмахнулась я и соорудила двойной бутерброд. – Даже я знаю, что от них можно избавиться, капнув на кожу лишь пару капель сока полыни.
– Надеюсь, ждать придется недолго. – Ник тоже соорудил себе бутерброд. – Думаю, на байку о двойной оплате клюнет даже начальник стражи. Не хочется только ждать его до полуночи!
Погрузившись каждый в свои мысли, мы с Ником незаметно съели наш нехитрый ужин. В металлической фляжке, тоже лежавшей в узелке, мы нашли ягодное вино. Жить стало легче.
– Теперь бы где-нибудь полежать… – Я вздохнула и сонно потерла глаза. Хоть и провалялась в обмороке, как сказал Ник, почти целый день, а спать хотелось невероятно! А может, тому причиной – ягодное вино?
– Где тут полежишь? – огляделся Ник и покосился на Борьку, неутомимо пощипывающего травку. – После этой газонокосилки здесь ничего не будет расти еще лет десять!
– На меня намекаешь? – тут же засопел Борька, бросив на него подозрительный взгляд.
– Отчего же намекаю? Прямым текстом говорю! – Ник поднялся, огляделся и лениво направился к невысокой, но густой траве, росшей сразу за дорогой, аккурат напротив ворот. – Впрочем, пожалуй, я поспешил с обвинениями, ты еще не все уничтожил.
Стянув плащ, Никита расстелил его и с довольным стоном улегся на спину. Заложив руки под голову, он уставился в нависавшую над нами бездну фиолетового неба.
– Но это не дает тебе права не просить у меня прощения! – Борька решил не отступать. Промаршировав к нему, он улегся рядом в густую траву и мстительно заявил: – И я не произнесу ни слова и буду твоей молчаливой совестью, пока ты не извинишься!
