Причины такие.
1. Репрессивные методы, пущенные в ход во времена Переворота 17 года сначала давали власти остро ей необходимый и вполне ощутимый результат, а затем применялись по инерции, как удачно найденное хорошее решение.
Однако (рано или поздно, кто как считает) пришло отрезвление. При достигнутом размахе деятельности органов, метод не только превратился в политическую обузу для власти, но и ПЕРЕСТАЛ РАБОТАТЬ. И хуже того – стал давать результат, обратный задуманному.
Последние крупные "дела" имели место в начале пятидесятых годов. Не прошло и десяти лет, а в уже в 1961 году в том же Петербурге были арестованы члены первых молодежных "антисоветских" организаций(!), (На самом деле, никакими "антисоветскими" они не были, но это отдельная тема). Затем одно за другим произошли и другие крайне тревожные для властей события: забастовки, голодовки и даже мелкие и локальные, но самые настоящие вооруженные восстания. Большинство их носило массовый характер и было о каждом из них в то время широко известно всей стране, – разумеется, не из газет и даже не по "голосам" из-за зарубежья. Как ни трудно сейчас в это поверить, а люди тогда доверяли друг другу и боялись вольного слова гораздо менее, чем сейчас принято думать и утверждать.
Для самой же Власти оказался в данном случае важен тот исторический факт, что массовые репрессии, как выяснилось на практике, оказались действенными не далее ближайшего следующего поколения населения страны. С чисто "технической" точки зрения для "наведения порядка" оказалось "необходимым" периодически, с перерывом не более, чем в 8 лет, вырезать немыслимый по величине процент населения страны. При этом следовало постоянно учитывать возможность риска получить, как минимум, нейтральный, а при невезении – отрицательный, а то и катастрофический для власти результат.
2. Другая причина – чисто организационного свойства. Мощный репрессивный аппарат, как совершенно правильно отмечает автор письма в Вашу рассылку, несложно создать, но им невероятно трудно, а точнее – едва ли даже теоретически возможно полноценно и надежно управлять. С течение времени любой достаточно мощный репрессивный механизм неизбежно и закономерно превращается в оружие, которое, находясь в руках "хозяина", по СОБСТВЕННОМУ ВЫБОРУ начинает решать – стрелять ему с дула или с казенной части. По сравнению с таким, с позволения сказать, оружием, знаменитая "русская рулетка" – невинный жизнеутверждающий аттракцион.
Эти две причины, действуя совместно, на мой взгляд, достаточно надежно исключают повторение в России массовых репрессий образца 1917-1953 года (а отнюдь не только 1937-го, когда "ружье" начало стрелять с "казенной части"). Сказанное отнюдь не означает, разумеется, что репрессивный аппарат не используется вообще. Просто методы стали другими.
Бывает – и нередко, когда в тюрьму попадают совсем не за те дела, о которых написано в обвинительном заключении. Люди, порой незаметно для самих себя, наступают по жизни на тот или другой нервный узел Власти. Отдельные же лица делают это сознательно, да еще, крепко надавив, пару-тройку раз крутятся на отдавленном месте.
Во времена совдепии таких хватало. На психушку и "политическую" статью они не тянули, да и опасной была бы для самой власти гласная "раскрутка" по иным из таких дел. В таких случаях ни фигурант, ни власти по молчаливому взаимному согласию никогда и ни при каких обстоятельствах не упоминали об истинной движущей причине происходящий событий. Хотя и та, и другая сторона прекрасно понимали, что к чему.
