Торжественно было задумано. Зрелищно и, казалось, эффектно… С одним только но: предполагалось, что во время шествия фронтовиков по улице горожане будут приветствовать их – победителей, естественно. Но граждане на улице не проявили к шествию никакого видимого интереса. Подумалось: надо бы учеников школ привлечь – выстроить вдоль тротуаров, велеть махать флажками и цветы дарить. Не хотелось искусственности, а департамент образования не додумался, наверное, да и не знал, что нужно додумываться.
Тот же Французов заверил во всенепременнейшей активнейшей помощи и привлечении других членов офицерского Союза к такому святому, как день великой Победы, делу и… Исчез надолго и таинственно. Вплоть до 9 мая его не было ни видно, ни слышно.
Вопрос о помещении для Союза офицеров не представлялся не решимым – нашли бы обязательно. Но вот грянули неожиданные чрезвычайные события первомайского дня в Москве. Союз офицеров устроил там самое настоящее побоище совместно с коммунистами и российскими нацистами. Били по головам даже флагштоками с прибитыми к ним красными флагами – кадры с этой жутью показывали по телевидению не раз. Избитыми оказались около шестисот человек… Предоставить Союзу офицеров комнату в здании администрации района после такого впечатляющего всероссийского скандала никто бы не решился, даже если бы захотел. Тем более после указа о полном запрещении какой бы то ни было деятельности этого союза. Вскоре вышел и категорический закон: никаких штабов, приёмных и кабинетов каких бы то ни было политических партий и общественных объединений в помещениях муниципальных учреждений быть не должно. (Этот закон ещё придётся вспомнить…)
Члены клёвского отделения Союза офицеров стали одними из самых непримиримых и агрессивных врагов первого мэра. Несмотря на своё к ним не только терпимое, но и доброжелательное отношение, Волик не удостоился симпатий официального Союза. Для его тогдашних членов он олицетворял собой власть «демократов» – противников коммунистов. Поскольку коммунистами являлись и они, то соответственно распределяли и свои симпатии: хорошим мэром мог стать только коммунист, любой демократ – только плохим. Правда, среди «демократов» в кавычках многие из тех, кто считался демократами без кавычек, таковыми на самом деле не являлись. До своего «одемокрачивания» многие были «верными ленинцами», а многие в душе, да и в действиях, и остались таковыми. Волик тоже состоял в Правящей, но вышел из её доблестных рядов добровольно – как это сделали многие её члены. Быть членом партии и быть настоящим идейным её бойцом – всегда было не одно и то же.
Волик какое-то время находился в товарищеских отношениях с Ефимом Немцыным. Послухам. Насколько они были товарищескими, более достоверной информации от слухов не поступало. Несколько раз мэр присутствовал на областных заседаниях демократов. Скорее из любопытства – тесного делового контакта с ними не имел. Не наблюдалось его близости и с коммунистами. Волик добросовестноисполнял требования закона: глава администрации региона не вправе отдавать предпочтения ни одной из политических или общественных организаций. Впрочем, не столько из уважения к закону, сколько из личных убеждений.
Ожидать от этого повествования о первом мэре Клёвского района подробного и детального рассказа обо всех сторонах официальной и не официальной деятельности Владислава Ивановича Волика не нужно – не будет. Достоверных фактов у автора нет, как нет и желания заползать во все извивы и закоулки закулисных делишек мэра, даже если таковые и имелись. Слухи и домыслы, как бы увлекательны они ни казались, – есть только слухи и молва. Факты же бывают часто увлекательнее даже самых удивительных невероятностей, происходивших в одном из городов России в переломный период её истории. Нечто подобное творилось и вытворялось и в других городах Верхнестарогородской области. Газеты сообщали об этом оперативно. Вот только ни сравниться с количеством всевозможно и разнообразно отрицательной информации о событиях в Клёве, ни угнаться за ними, не мог ни один район. Город прославился на всю Россию – статьи о первом его мэре, одна разгромнее и язвительнее другой, печатались даже во всероссийских газетах, поражая воображение добрых россиян. На людей таращились с ужасом, едва узнав, что живут они под кошмарным гнётом страшного кстовского мэра, которым впору пугать не только детей, но и слабонервных взрослых.
