Как жить с французом? - страница 27

– О'кей, тогда придется признать, что я не понимаю, что ты имеешь в виду под цикорием, – вздохнула я. – Сориентируй меня, где он продается.

– Полагаю, там же, где другие овощи.

– У вас есть… кхм… даже не знаю, как сказать… цикорий? – спросила я у дородной продавщицы овощей с дальних южных территорий России.

– Ци… цикорий? – высоко взметнула она нещипаные брови.

– Я тоже удивилась, но ему, – я выразительно скосила глаза в сторону Гийома, скучающе перебирающего ручки авосек, – нужен именно цикорий. Для какого-то французского рецепта, – понизив голос, сообщила я. – Француз, ни слова не знает по-русски.

Расчёт оказался верным: продавщица перегнулась внушительным торсом через прилавок и совершенно бессовестно принялась ощупывать Гийома глазами.

– Что, настоящий француз? – восхищенно переспросила она, как будто перед ней стоял представитель африканского племени с косточкой между ноздрями и повязкой из пальмовых листьев.

Я кивнула.

– И ни слова по-русски?!

– Ни слова.

– Эй, парень! – кликнула он Гийому на несколько тонов громче, чем того требовала двухметровое расстояние. – Как он выглядит, твой цикорий?

Святая простота. Как и многие, она думает, что языковые трудности иностранцев сродни лёгкой глухоте: если крикнуть погромче, смысл сказанного должен дойти до них. Ведь в конце концов, они же не тупые, а просто немного не в своей тарелке.

Рекламно улыбаясь позолоченными зубами, продавщица показывала на свёклу, лук, картофель, огурцы. Гийом неумолимо качал головой.

– Ну, я не знаю, что вам предложить, – бессильно опустила руки дама, исчерпав весь ассортимент прилавка. – Ну нет у меня цикория. Может, баклажаны возьмете?

Мы вернулись домой ни с чем. Этот диковинный овощ на Лосиноостровском рынке не водился. Да и купленные сливки оказались не тем, чего требовал рецепт, – судя по отчаянным объяснениям Гийома, уставшего сражаться с чуждыми гастрономическими реалиями, его «крэм фреш» напоминал по консистенции нашу сметану.

Жертвы несовершенного онлайн-словаря, этим вечером мы довольствовались макаронами с сыром.

***

В последний день мы всё-таки попали в Грановитую палату. Я вышла оттуда гордой за родину, а Гийом – слегка подавленным. То-то, знай наших! Теперь бояться нужно только одного: как бы богатства царской России не укрепили его в мысли, что платить в ресторане за меня не обязательно.

Хотя если после дней, проведенных в Москве, он стал думать, что мне нравиться сорить деньгами, то в том была моя, а не Грановитой палаты, вина. Мне так хотелось, чтобы мой родной город произвел на французского гостя хорошее впечатление, что я сама готова была платить за него, лишь бы только он ходил со мной в правильные кафе, на правильные концерты и в правильные музеи. Я заранее купила ему проездной на метро, заказала такси в аэропорт и затоварилась отечественными деликатесами. Все было направлено на то, чтобы Гийом избежал столкновения с изнанкой московской жизни – давкой в метро в час пик, очередями в билетную кассу и даже необходимостью ходить в магазин, где продавцы могли оказаться недостаточно любезными. Однако Гийом не спешил отвечать добром на добро. Он честно делил счет на свою и мою части и иногда, в порыве щедрости, предлагал заплатить пополам, если моя часть счёта превышала его часть.

Чтобы избежать неприятных ситуаций, последний ужин решено было провести дома. Тем более что мама так и не успела толком расспросить гостя, чем он занимается.