– Так он расист. Обыкновенный черный расист. Не только религиозный, но и по цвету кожи. Белых терпеть не может. Почувствовала?
– Еще бы…
Халим и впрямь сверкал глазами, когда глядел на Анну.
– Не обращай внимания. Мы знаем, что он ограниченный человек. Над ним наши ребята уже в самолете смеялись. Ну, представь, прилетели мы в Италию…
В Риме на борт поднялся гид и предложил пассажирам, летящим в Советский Союз, осмотреть древний город. Все целый день с удовольствием разглядывали остатки Колизея, Форума, площадь Святого Марка, но вдруг спохватились, а где Халим? Может, у него живот заболел, нужно вызвать врача?
– Не надо врача, – спокойно объяснил сидевший в своем кресле Халим. – Я ненавижу белых и не вступлю без особой нужды на их землю.
– Но ведь это пустая ненависть, – заметила девушка парню, он же в ответ лишь развел руками, дав понять, что да, Халим таков, каков есть, и принимать его приходится со всеми его нелепостями. Это в России с подобными людьми никто не сталкивался, а в Судане и подобные типы есть.
Вот так, через встречи и столкновения, в спорах Анна знакомилась с миром, о котором никогда ни в одной книжке не читала, ни одним ухом даже не слышала.
– Что же Халим тогда делает в Советском Союзе? – спросила она. – Каким образом ваша партия это допустила? Может, у него богатый отец и дал кому-то взятку?
– Нет, он из бедной семьи.
И не всегда, оказывается, Халим был скверным типом. Когда-то он вступил в компартию, боролся за независимость своей страны, но кто-то его предал, донес, что этот парень – уже в руководстве партии. Халима посадили, рядом в камере оказался религиозный фанатик. Там он и сломался, хотя сам прежде рассказывал другим, какими должны быть цели у молодых ребят.
– Теперь Халим пять раз в день глядит в сторону Мекки, – рассмеялся Хади.
– Но Россия ничего не сделала плохого людям Африки! – возмутилась Анна. – Зачем в своей боли обвинять тех, кто к той трагедии не имел никакого отношения? По инерции он обвиняет и меня. Я же к тому веку, к рабовладельческому, не имею никакого отношения. Он перепутал что-нибудь?
После непродолжительного молчания Хади неохотно выдавил из себя:
– Его уже в Москве кто-то оскорбил из-за цвета кожи…
– Как это?
В комнате тонкой паутинкой повисла тишина.
– Лучше тебе этого не знать, – отвел он глаза в сторону…
Но диалог на этом не прервался. Девушке нужен был логический ответ.
– Почему он не едет домой, если ему у нас плохо? Почему партия его не отзовет?
– Партия ведет себя по отношению к нему благородно. Халиму дают возможность доучиться. Нашей стране нужны специалисты.
Такое объяснение не очень-то было понятно Анне. Она жила в государстве, где миллионы людей без особого труда получали высшее образование, а сотрудники всевозможных НИИ уже хвастали, что часами слоняются в коридорах своих учреждений без дела.
– У нас иначе. Нам дорог каждый специалист, который хоть что-то может сделать для людей. Вот представь себе…
Хади вновь рассказывал о своей стране, о людях, которые боролись за окончательное изгнание англичан из Нубии. Высокообразованные, толковые, они наконец-то прошли в парламент и уже приняли законы не только о запрете многоженства, но и такие, по которым будут наказывать работодателей за отказ принимать женщин на работу. Новое законодательство также поможет девушкам учиться в университете… Принятое уже не отменить, даже пришедшей к власти военной хунте.
