– А Рене Тайе?
– Он гомосексуал.
– Гомосексуал…? – удивилась она. – Ты уверен?
– На самом деле, он скорее «обратимый».
– И что это значит?
– Что иногда он одного цвета, а иногда другого.
– Никогда бы не подумала! Была уверена, что единственное, что его интересует, – это спорт.
– Его больше интересуют спортсмены, так что забудь о нём и о любом другом. Когда придёт время, Орхидея сама выберет мужчину, который ей подходит. Она умнее тебя, меня и всех, кого я знаю, так что повторяю: не беспокойся о её будущем.
– А если я не буду беспокоиться о своей дочери, то о ком, чёрт возьми, мне беспокоиться? – задала она в какой-то степени логичный вопрос.
– Ни о ком, дорогая, ни о ком, – настаивал Жюль Канак, нежно поглаживая её по щеке. – Те, кто живёт в таком месте, как это, не имеют права беспокоиться, когда у стольких людей есть по-настоящему серьёзные заботы.
Тем не менее, даже живя в Л’Армонии, мать имела право беспокоиться о своей дочери, особенно замечая поведение, которое можно было бы назвать, по меньшей мере, эксцентричным, и которое в обозримом будущем не собиралось меняться.
Орхидея Канак Стюарт читала всё, анализировала всё и изучала всё до такой степени, что могла бы считаться опытным парфюмером, поваром, достойным двух звёзд Мишлен, и ловкой хакершей, способной взломать систему безопасности любого банка.
Перфекционистка до изнеможения, она всегда следила за тем, чтобы ни стул, ни ваза, ни пепельница не были не на своём месте. В те ночи, когда перегорали пробки, она могла на ощупь пройти весь дом, спуститься в подвал и заменить их, не задев ни одного предмета мебели.
Весенними вечерами она любила сидеть на террасах Сада дю Луп и потягивать свой знаменитый мятный сироп. Именно там, вскоре после своего восемнадцатилетия, она снова встретила одного из своих одноклассников, Джиджи Малатесту, который, по-видимому, последние годы посвятил непрерывному росту.
Он значительно превышал два метра в высоту, что сделало его восходящей звездой международного баскетбола. Увидев её, он поспешил рассказать, что проводит какое-то время в деревне с матерью, пока восстанавливается после болезненной травмы лодыжки.
Сын могущественного итальянского строительного магната, Джиджи всегда делил свою жизнь между Грассом и Миланом, так как его родители смертельно ненавидели друг друга. Однако это никогда не влияло на его настроение, так как ещё с тех пор, когда он был вчетверо ниже своего нынешнего роста, его считали самым озорным и бесстыдным сорванцом в школе.
Он по-прежнему был болтливым и неугомонным парнем, который тут же начал рассказывать анекдоты, одновременно вспоминая весёлые истории из школьных лет. Они договорились встретиться там же на следующий день, поскольку из-за травмы он почти не мог ходить и зависел от того, когда его мать сможет привезти и увезти его.
Такая сцена повторилась трижды, и всё было замечательно до того момента, пока растрёпанный Джиджи не совершил роковую ошибку: снял кроссовки, поднял ногу, положил повреждённую лодыжку себе на бедро и начал её массировать, пытаясь облегчить боль.
Орхидея тут же сморщила нос и испытала ту же самую непреодолимую тревогу, что и на автостраде. Она вскочила, пробормотала что-то о том, что забыла, что её отец приезжает этим вечером, и исчезла, как будто за ней гнался сам дьявол.
Несколько месяцев спустя бедняга Джиджи рассказал друзьям с завидным чувством юмора, что упустил один из лучших шансов в своей жизни – не из-за того, что был Малатеста, а из-за того, что был «Малапата» (в буквальном переводе «неудачником», но также «плохой ногой»).
