– Краткость – сестра таланта, – попробовал отмазаться я.
– И дочь лени, – добавил папа.
Эту концовку я упустил.
– Надо бы тебе взять пример с Толстого, – угрожающе посоветовала мама.
– У нас Римма каждое сочинение пишет, как Толстой, – мрачно сказал я, – на пятнадцать страниц. Учителей мучает.
На следующий день я честно спешил в школу, но дорогу мне преградили футболисты. Перейти через поле, которое они оккупировали, было бы нетрудно, если бы там был светофор. Но там даже зебры не было. Путь, предстоящий мне, напоминал нерегулируемую проезжую часть.
– Ребята, играйте в футбол с препятствиями! – предложил я.
– Препятствия сильно пострадают, – возразил мне пацан лет пятнадцати.
Пришлось делать здоровенный крюк. Зато остался в целости и сохранности.
Сегодня у нас, к счастью, было всего четыре урока. Такие дни для меня как праздник. Я обрадовался, что Римма сможет сделать мне уроки пораньше, и у меня останется в запасе ещё много времени.
Я просчитался.
После четвёртого урока Римма сразу пропала. Я, раздосадованный этим обстоятельством до крайней степени, применил все свои дедуктивные способности, чтобы узнать, куда мне направить свои стопы. Римма такая умная, что всю домашнюю работу делает на переменах. Так почему бы не остаться после уроков и не помочь мне?! Это уже обряд, почти традиция, а она нагло её попирает, хотя всегда была консервативной девчонкой. Или… да нет, не может быть.
По своим тайным каналам, известным только мне и никому больше, я выяснил, что Римма дала кому-то свою «Анну Каренину», а книгу не вернули, хотя Римке она нужна позарез.
Пришлось идти в библиотеку. Я, смутно подозревая, что праздник испорчен, нехотя поплёлся в бункер, где она располагалась. На входной железной двери висел плакат с глубокими изречениями: «Где говорит мысль, там замыкаются уста», «Оставь продукты всяк сюда входящий», «Книга – луч света в царстве теней». Автор этих уведомлений, несомненно, Римка. Рисовал кто – не знаю, но возможно, тоже она.
У входа сидела Вера Фёдоровна, или ВерФь, на стене красовалось: «Рот тщательно заприте на замок, Чтоб книгой насладиться каждый смог. И после сразу на храненье сдайте ключ, Чтоб к вам в мозги пробился света луч». Тоже Римка. Когда я вошёл, Вера Фёдоровна вопросительно подняла на меня глаза.
– Куницын, 7 В. Книгу не беру, пришёл за Никитюк, – протараторил я.
Вера Фёдоровна замахала руками, заткнула уши. Я замолчал, вздохнул и «сдал ключ». Она пустила меня в читальню, но этот зал мне не был нужен. Римму, с её безупречной репутацией, пускали прямёхонько к стеллажам, и там она застревала надолго.
Пришлось написать это на бумажке, чтобы Вера Фёдоровна поняла. Вообще общаться с нашей Верой Фёдоровной очень трудно. В прихожей с ней ещё можно поговорить так-сяк, но, когда «сдаёшь ключи», всякий обмен информацией прекращается. Наиболее эрудированные читатели, если под рукой нет пишущих принадлежностей, пытаются общаться зрительно, указывая по порядку на буквы, чтобы «ВерФь» составляла из них слова, или на вычурные фразы в книгах, подходящие к ситуации, или пытаются жестами объяснить, чего им надо – кто во что горазд. В общем, мне удалось проникнуть в книжный отдел.
Я вынужденно промаршировал вдоль стеллажей. На цыпочках. Пока я размышлял, как мне объяснить Римме, чего я от неё хочу, я заблудился. Это самая въедливая особенность нашей библиотеки – тут ничего не стоит заблудиться в трёх стеллажах.
