Его называли мразью, педофилом, извращенцем. Ему плевали в лицо незнакомые люди. Нурлан навсегда потерял возможность заниматься любимым делом и закрылся от мира. С тех пор он жил наедине со своим стыдом. Нурлан понимал, что клеймо педофила – на всю жизнь. И был к этому готов, насколько хватало сил…
XXIII
1 час 10 минут с начала эксперимента
Нурлан с грустью смотрел на старое фото своей дочери, служившее книжной закладкой. Ей скоро пятнадцать. Наверное, уже думает об университете. Нурлан мечтал, чтобы она поступила в МГУ на историка. Она любила слушать папины рассказы про Древний Египет…
Фото выскользнуло из рук и приземлилось под кровать.
Он опустился на колени и достал фотографию. В углу под кроватью заметил ключ-шестигранник для сборки мебели, забытый рабочими. Нурлан оставил ключ на месте, но на всякий случай запомнил.
Наступало время ужина, и Нурлан решился выйти к остальным.
XXIV
1 час 15 минут с начала эксперимента
Нурлан пришел в кухню. Участники готовили ужин.
Резать овощи пластиковым ножом было крайне неудобно. Татьяна кое-как справилась с помидорами, добавила оливковое масло и специи.
Катя разогревала в микроволновке курицу в сливочном соусе, а Сергей Аркадьевич разливал по бокалам минеральную воду. Наташа развалилась на диване. Без интернета ей было ужасно скучно, но не настолько, чтобы помогать остальным с едой.
Татьяна поставила на стол миску с салатом и взглянула на Наташу.
– Так и будешь сидеть?
– Там помощников хватает, а я готовить не умею…
Рома с энтузиазмом расставлял тарелки на столе и решил вбросить тему для разговора.
– Компания у нас, короче, отличная. Преступники и жертвы… Это интересно. Но чего они добиваются? – Рома указал на камеры под потолком. – Что мы тут глотки друг другу перегрызем?
– Не удивлюсь, – заметил Платон, листавший глянцевый журнал.
– В закрытых пространствах люди могут по-разному себя повести, – сказал Андрей, помогая Кате раскладывать курицу по тарелкам с пастой. Свою тарелку он пропустил, поскольку не ел мясо уже ровно 1 год 9 месяцев и 17 дней, – обычно это плохо заканчивается.
– Да? И чем? – спросил Рома.
Андрей проигнорировал вопрос.
– Ну хорош дуться, нам тут еще две недели сидеть.
Рома вышел в центр комнаты и, как конферансье, обратился к остальным испытуемым:
– Давайте знакомиться! Хоть поймем, кто кому какой нож в спину засадил. Или засадит!
Рома засмеялся, но его никто не поддержал. Он продолжил:
– Я вот, например, Андрюхе жизнь поломал. Каюсь. Был не прав. Я перед ним сто раз уже извинялся, но я не гордый, могу и сто первый.
Рома подошел к Андрею и протянул ему руку в знак примирения:
– Тысячу раз жалел о том, что было. Знаю, Лизку уже не вернуть…
– Хватит! – перебил его Андрей. – Не смей о ней говорить!
– Все, все. Не буду! Просто хотел сказать, что мне жаль.
Андрей зло посмотрел на Рому и отошел, не пожав руки. Но Рома ничуть не смутился.
– Видите? Ему уже полегчало. Мне тоже! Эксперимент работает. Давайте дальше. С Нурланом все понятно. Это, конечно, свинство, братан. Тут все не без греха, но твой – самый паршивый. А вот что у этой сладкой парочки случилось, я чё-то не вкурил… – Рома провел воображаемую линию между Платоном и Катей, но они не спешили с объяснениями.
– Ну выговоритесь, чего вы! Облегчите душу! – не отставал Рома.
– А ты что, психологом заделался? – бросилась на защиту Татьяна. – Чего пристал? Выговорятся, когда захотят.
