Татьяна думала о племяннике и не услышала, как Катя задала ей вопрос.
– Я спросила, – повторила Катя, – вы сами верите во все это? В эксперимент, что он поможет?
Татьяна накрутила макароны на вилку:
– Не знаю. Мне деньги нужны. А остальное не важно. Поможет – хорошо. А на нет и суда нет. Жили же как-то раньше. Тебя-то они как уговорили?
– Виктор Анатольевич сказал, что мне это нужно. Я ему поверила. Самой уже не разобраться…
Голос Кати дрогнул. Таня поняла, что Кате не хочется об этом говорить, и не стала ее мучить расспросами. Обратилась к старику.
– Дядь Сереж, а ты давно на пенсии?
– С аварии.
– Из-за ног спровадили?
– Сказали, пора уступить дорогу молодым.
– Бороться пробовали? – спросила Татьяна, уже зная ответ на свой вопрос. Она прекрасно видела, что перед ней далеко не боец.
– Законники и закон – вещи не равные. На мое место прыгнул сын верховного судьи, а сил биться с системой у меня не было.
Сергей Аркадьевич прокашлялся, вытер рот салфеткой и добавил:
– В свое время я таких людей на место ставил одним росчерком. На поклон ходили, умоляли. Ты и вообразить себе не можешь, что это такое. И все это в одну ночь – пух!
Сергей Аркадьевич холодно посмотрел на Наташу. Но та даже не заметила.
– У вас все будет хорошо, Сергей Аркадьевич! – с теплотой сказала Катя.
– У меня и так все неплохо, – улыбнулся ей Сергей Аркадьевич, – спасибо, деточка.
Катя неловко улыбнулась в ответ.
Перед телевизором ужинали Наташа, Рома и Платон. По телевизору шла музыкальная программа. Ели молча.
– Мент родился, – не выдержал Рома.
– Чего? – спросил Платон.
– Так говорят, когда все молчат. Может, переключим?
– Мне по бую, – равнодушно сказала Наташа.
– Ну, раз дама не возражает…
Рома начал листать каналы:
– О! «Манускрипт ниндзя». Тема!
Платон огляделся, придвинулся к Наташе и спросил негромко:
– Как думаешь, они реально наши папки никому не отправят?
– Не знаю, – Наташа отложила телефон. – Но, если отправят, я этому Профессору и его шайке-лейке такое устрою… Пожалеют, что на свет родились.
– А тебе много светит?
– Не твое дело. Я просто хочу, чтобы это все поскорее кончилось.
Наташа бросила тарелку на столик.
– Не еда, а помои! – крикнула она так, чтобы ее услышали все, кто сидел за столом.
– Осади, мать! Норм хавчик! На халяву и соль сладкая, – улыбаясь, ответил Рома. Ему определенно нравилась эта дерзкая девчонка.
XXV
1 час 30 минут с начала эксперимента
Профессор торопливо возвращался в комнату для наблюдений с разогретым ужином. Горячий контейнер обжигал пальцы, и Мещерский спешил поставить его на стол. Еда уже какое-то время не приносила Профессору удовольствия. Он ел, чтобы придать себе сил.
Мещерский уже несколько раз ловил себя на том, что забывал о еде на несколько дней, поэтому завел график приема пищи. Эксперимент нарушал этот график.
Профессор ел сэндвич с тунцом, не отрываясь от мониторов. Он механически прожевывал пищу, запивая апельсиновым соком. Когда-то он любил апельсиновый сок.
Наблюдая за испытуемыми, Мещерский исписал кривым почерком несколько листов в своем блокноте. Его почерк – еще одно напоминание о том, что ждет его впереди. Раньше он был ровным, почти каллиграфическим. Его школьный друг Виталик всегда шутил, что Мещерский пишет, как девчонка. Но Профессор считал это своим достоинством и напоминал, что, если бы не почерк, списывать у него Виталику было бы гораздо труднее.
На этой ностальгической ноте Мещерский допил сок и протер руки влажной салфеткой. Он попытался завязать узел как можно туже.
