– Хватит, я сказал. Я тебя еще не тронул толком, – его голос низкий, с металлическими нотами, и я испуганно замираю. – Чем так пахнет?
– Просто суп… – шепчу, стараясь не смотреть ему в глаза. – Он не очень вкусный, я… сварила из того, что было…
Я начинаю сбивчиво перечислять ингредиенты – картошка, лук, морковь, мясо курицы…
Но Камаль меня не слушает.
Он уже тянется к кастрюле, отпуская меня из своих объятий.
Берет половник, окунает его внутрь и…
Я в ужасе замираю.
Он ест прямо из кастрюли.
С жадностью, с животным голодом. Так, словно у него вот-вот отнимут эту еду, а вместо него всунут кусок черствого хлеба, которым кормили в плену.
Он пьет суп большими глотками, не обращая внимания на то, что суп горячий.
Я не могу оторвать от него взгляда.
Боже…
Он ведь четыре года не знал, что такое горячая еда.
Я торопливо хватаю тарелку, наливаю туда суп, ставлю перед ним.
– Камаль…
Он не отвечает, только бросает на меня тяжелый взгляд и продолжает есть теперь уже из тарелки. Я только успеваю обновлять порцию.
Когда суп заканчивается, я ставлю перед ним второе – гречку с подливой.
– Тут нет мяса, – торопливо говорю я. – Все ушло в бульон, но…
Он не отвечает.
Просто продолжает есть.
Я чувствую себя загнанной в угол.
Как будто передо мной хищник, который на мгновение успокоился, но в любую секунду может наброситься. На меня…
Когда Камаль доедает, он со стуком кладет ложку, облизывает губы и поднимается с места. Ищет что-то на кухне, а когда находит – вдруг с силой кладет это передо мной.
Лист бумаги.
– Пиши.
Я моргаю.
– Что писать?
– Список продуктов. Что купить, – он прищуривается. – Я хочу еще. Скажи, что достать, и я достану. А ты приготовишь еще…
Он вкладывает мне в ладонь ручку, чтобы я писала. Голова идет кругом, и я начинаю писать базовые продукты. Мясо, овощи, масло, муку…
– Что вы любите? – спрашиваю его тихо.
– Все.
– Может, есть любимые блюда…
– Ненавижу пасту и итальянскую кухню, – проговаривает, смерив меня тяжелым взглядом. – Все остальное готовь.
– Хорошо…
Я киваю и вычеркиваю из списка ингредиенты для лазаньи. Моментально.
– Я сегодня же принесу. Хочу еще твоей еды, Ева… – проговаривает Камаль жадно, скользя по мне оценивающим взглядом, словно он за всю жизнь не ел ничего вкуснее, чем моя похлебка.
На плите бурлит соус, в духовке запекается мясо, а на столе аккуратно разложены нарезанные фрукты, хлеб и овощи. Фрукты Камаль покупал для меня. Сам почти не ел, а меня заставлял. Стоял над душой, пока не съем целую тарелку.
Говорил, что мне нужны витамины.
А на деле мне нужна была свобода. И за брата сердце ныло.
Стол был усыпан самыми разными фруктами и сладостями, и для этого даже не нужно было выходить из дома. Камаль заказывал доставку. Так безопаснее.
Поэтому я готовила без перерывов.
Хотя мне кусок в горло не лез, ведь с каждыми новыми сутками, проведенными в заточении, я ловила на себе его более явные взгляды.
Тягучие. Медленные.
Взрослые…
Таким взглядом не смотрят на прислугу или на домработницу, которой я ощущала себя всю эту неделю. Нет. Таким взглядом… раздевают и трахают…
Поэтому с каждым днем одежды на моем теле становилось все больше, только от его взглядов это, увы, не спасало.
Я делаю глубокий вдох.
На часах дело близится к ночи, но по факту я не видела солнце вот уже неделю. Камаль не отпирает ставни на окнах. В доме всегда ночь. Я стараюсь готовить еду до десяти вечера, пока в доме не вырубило электричество.
