Солнце уже заметно склонилось к горизонту. На опушке, коснувшись пальцами ствола ближайшего дерева, Мэль пошла вокруг него, чтобы напоследок еще раз всмотреться вглубь леса. Ничего. Но пара шагов в сторону Цанда, как спину резко обжег чужой взгляд, враждебный и тяжелый, очень пристальный, хищный взгляд, не почувствовать который было невозможно. Амэли резко обернулась, с тихим шелестом из ножен выскользнули парные мечи. В густых зарослях раздался громкий треск, будто кто-то рванулся прочь. Девушка, сделав над собой усилие, осталась на месте. Прислушалась, но ничего кроме мерного биения своего сердца и шелеста листвы не услышала. Мрачные предчувствия подпитывала внезапно наступившая тишина: до этого неугомонные, теперь птицы смолкли, только отголоски человеческой речи долетали из города.
Спустя полминуты, ощущение чужого присутствия пропало, однако Мэль предпочла не поворачиваться к лесу спиной. Прислушиваясь к каждому шороху и вглядываясь в листву, она быстро дошла до ближайшего дома, и, скрывшись за его стеной от леса, убрала оружие.
По дороге в трактир Амэли перебирала в голове, кем мог оказаться лесной недоброжелатель, но информации для выводов не было, а лезть на рожон девушка отучила себя давным-давно. От размышлений получилось отвлечься только на тренировке. Выполнение заученной с детства последовательности упражнений действовало на тело и разум умиротворяюще, а кряхтение Трена, отвыкшего от такого рода нагрузок, ласкало самолюбие.
Работники, нанятые для строительства, поужинали и собирались расходиться, так что ждали расчета за день. Это дало трактирщику передышку, так что вернулся он решительно настроенный продолжать. Из-под крыльца мужчина извлёк два тренировочных деревянных меча и бросил один из них Мэль, не обращая на её полный неодобрения и жалости взгляд никакого внимания.
– Ты всё ещё держишься суеверий? – всё-таки озвучила упрёк девушка, взвешивая тренировочный меч в руке.
– Вот появятся у тебя дети, тогда и поговорим. Если есть шанс, что такая мелочь оградит их от духов, мне под крыльцо и десяток мечей спрятать не жалко, – решительно начал отстаивать свои убеждения трактирщик.
– Я думал, что иголки хватит, – вмешался в разговор третий, это был один из строителей, стройный улыбчивый парень с кудрями чуть ниже плеч, перехваченными шнуром на затылке. – Ведь важен не столько предмет, сколько ваша вера.
– Оно, конечно, так, – глубокомысленно согласился Трен. – Но мало ли.
С последним никто спорить не стал, Мэль только усмехнулась и настояла на еще одной короткой разминке. Деревянные мечи были со свинцовой сердцевиной, потому весили больше боевых клинков, а повредить запястье не хотелось. Чем дольше длилась тренировка, тем больше вокруг собиралось зрителей. К молодому человеку, который так и не сдвинулся с места после своего замечания про иголку, присоединился помощник Трена. Он, закончив работу в конюшне, курил трубку и задумчиво качал головой, наблюдая за гостьей. Двое детей подражали отцу, размахивая ложками, будто это мечи; женщины из кухни поглядывали в окно и осуждающе цокали языками, пока хозяйка не слышала, а та, в свою очередь, каждый раз одергивала их, веля не лезть не в своё дело и поскорее заканчивать с работой на кухне. Охочих почесать языком кухарок трактирщице пришлось выгонять по домам, размахивая тряпкой, но после Лима наконец села на крыльцо, наблюдать за мужем и детьми.
