Когда перешли к кофе, Валера спросил про фотографию и уединился на диване с альбомом. Мы с Ларисой остались сидеть за столом.
– Как твои дела, Андрюша? – Лариса положила ладонь на мою руку.
– По-прежнему растет, – не задержался я с ответом.
Лариса отдернула руку, слегка покраснела и, легонько стукнув меня кулачком в плечо, прошептала:
– Какой же ты бессовестный, – и отвернулась, чтоб я не заметил, как она улыбается.
Мы закончили тогда четвертый класс и осенью должны были ехать учиться в соседнее село и жить там в интернате. У нас в деревне была четырехлетка. А пока мы наслаждались коротким сибирским летом, проводя большую часть времени на берегу Лены. Но однажды, хоть и стояла жара, мы не пошли купаться, Валерка тайно утащил у брата журнал – одни цветные картинки и люди только голые. Собравшись дома у Ларисы, мы начали смотреть. Поглядели, и Валерка побежал домой положить на место журнал, пока брат не заметил пропажу. Мы остались с Ларисой вдвоем, слегка смущенные увиденным. Но все же я задал интересующий вопрос:
– У тебя там так же, как у теток?
– Нет, – не глядя на меня и краснея, ответила Лариса.
– А ты не могла бы показать?.. – задохнулся я от своих слов.
– Я что, дура?
– Если покажешь, я тебя в интернате всегда буду защищать, – привел я веский аргумент, в классе я был сильнее всех. – Если хочешь, я тоже покажу.
– Ладно, – и Лариса сбросила трусики…
Я подождал, пока она наденет трусики, и приспустил штаны, внимательно следя за реакцией Ларисы:
– Посмотрела?
– Посмотрела.
Но одного разглядывания мне показалось мало, и я предложил:
– Давай ты потрогай, потом я у тебя потрогаю.
– Я что, дура? – обиделась Лариса.
Тогда я сказал, что потрогаю у Верки Калашниковой и вообще дружить буду только с ней. И Вера и Лариса были самыми красивыми девчонками в школе и вечно ссорились, называя друг друга воображалой. И Лариса не могла допустить, чтоб я подружился с Верой. Она несмело приблизилась, осторожно взяла пипиську в руку, подержала и удивленно воскликнула:
– Растет!..
Я это почувствовал и сам. Тут в сенях раздались шаги, и я едва успел застегнуть штаны и сесть за стол. Пришел отец Ларисы.
Не знаю, куда бы нас привел такой интерес к гениталиям, если бы Лариса тем же летом не уехала в город. Прощаясь, Лариса плакала. Я обещал, что обязательно найду ее.
Две зимы я прожил в интернате, а потом наша семья перебралась в соседнюю деревню, где и поныне живет сестра. Я не забывал Ларису и, может, поэтому закончил десятилетку девственником. Было это уже в городе, но Ларису я там не встретил, их семья уехала на Украину к родне (после разделения Союза они вернутся), и никто не знал ее адреса. С Ларисой мы неожиданно столкнулись на улице, она уже была замужем. И что я почувствовал, когда она сказала, что ждала меня…
И сейчас она крепко сжала мою руку и шепнула:
– Хоть между нами ничего такого не было, я считаю тебя своим первым мужчиной. Так мне легче жить.
В ответ я поцеловал ей руку и прижал к щеке:
– Ты тоже моя первая любимая женщина, – и это была правда.
Наш разговор прервал Валера, он нашел нужную фотографию, но подзабыл, где чей дом стоит. Я попросил листок бумаги, ручку и набросал план Жердяевки, я был в ней перед самым ее исчезновением – ездили с мамой на могилу бабушки с дедушкой, и мама, ударившись в воспоминания, рассказала мне почти о каждом доме, каждой семье.
Уже во дворе я предложил Валере встретиться снова, поговорить. Таким способом я попытался узнать время отправления банды в Жердяевку и, кажется, достиг результата: Валера сожалеюще раскинул руки и огорченно произнес:
