Накануне начала новой мировой войны Советский Союз добивался заключения трехстороннего военно-политического союза с Англией и Францией, должного обеспечить безопасность в Европе, защиту от угрозы фашистской агрессии – угрозы реальной, поскольку на свежей памяти был мюнхенский кризис тридцать восьмого года.
В августе тридцать девятого, на заключительном этапе переговоров в Москве, СССР заявил о своей готовности выставить крупные военные силы против агрессора и предложил конкретные варианты совместных действий, однако английское посольство заранее получило инструкцию, как блокировать и окончательно сорвать переговоры. И западные политики выдали Гитлеру Польшу, вслед за Чехословакией.
Вскоре вермахт вышел к советским границам. Впоследствии выяснилось, что детали сговора между Англией и Германией хотели уточнить при личной встрече Чемберлена с Герингом, который собирался прибыть на Британские острова двадцать третьего августа тридцать девятого года: уединенный аэродром в Хартфордшире готовился в строжайшей тайне принять самолет с высоким гостем, откуда тот намеревался проследовать в Чекерс, в загородную резиденцию Чемберлена.
Несмотря на свои заверения о полном невмешательстве в европейские дела, не остались в стороне и американцы: отбросив в сторону дипломатические увертки и тонкости, посол США в Лондоне Кеннеди прямо говорил:
«Германия должна иметь в экономических вопросах свободу рук на Востоке, а также на Юго-Востоке».
Двадцатого августа министр иностранных дел Польши заявил:
«Польшу с Советами не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такой договор заключать не намеревается».
А Польше Западом был уже заранее уготован терновый мученический венец: после объявления войны переброска английских войск во Францию велась крайне медленно, да и началась она только четвертого сентября, когда поляки, истекая кровью, один на один уже сражались с врагом.
Десятого сентября начальник французского генерального штаба Гамелен в ответ на полный отчаяния запрос польского правительства о помощи сказал:
«Больше половины наших дивизий северо-восточного театра военных действий ведут бои».
Однако эти бои в действительности являлись сущей фикцией, поскольку немцы получили приказ всячески уклоняться от активных боевых действий, а французы, продвинувшись вперед на два десятка километров, потом почему-то вдруг затоптались на месте и свернули наступление. Не были подвергнуты бомбардировке и военные объекты Германии. Хитро сощурившись, английский министр авиации Вуд говорил:
«Завтра вы меня попросите бомбардировать Рур, но это же частная собственность».
К концу первой недели войны немцы вышли на подступы к Варшаве. Шестнадцатого сентября правительство Польши бросило свою страну и народ на произвол судьбы. Потом началась оккупация.
В сороковом в Польше работал Антон Волков, установивший связь с польским антифашистом, бывшим полковником Марчевским. Интересная оказалась операция, и сложная…
Докурив, Ермаков потушил папиросу и примял ее в пепельнице. Потянулся к повешенным на дужку спинки кровати наушникам – сейчас начнет работать радио, надо послушать сводку с фронтов. Но, видимо, он увлекся воспоминаниями: в наушнике звучал густой бас Максима Михайлова, исполнявшего арию Сусанина.
Сразу вспомнились октябрь сорок первого, прифронтовая пустынная Москва, торжественное заседание, посвященное четырнадцатой годовщине революции, проходившее в вестибюле станции метро «Маяковская», речь Сталина, праздничный концерт с участием специально прилетевших из Куйбышева Ивана Козловского и Максима Михайлова. Тогда он тоже пел арию Сусанина.
