Ками - страница 4

Упав на что-то мягкое, девочка начала проваливаться, как будто погружаясь в трясину. Со всех сторон ее начали оплетать черные руки, и она чувствовала, что, если им удастся утянуть ее на дно – дороги назад уже не будет. Сперва Цукиёми сопротивлялась, но на какое-то ничтожное мгновение ей показалось, что боль, до этого разрывающая ее изнутри, стихла. Она заколебалась, и этого секундного колебания хватило, чтобы ее затянуло в разверзшуюся пучину с головой.

– Ваша мать мертва, – сурово произнес Идзанаги.

«Голос отца заставил меня вздрогнуть. В шоке я попыталась осознать смысл его слов. Но голова вдруг опустела, стерев все мысли, словно напрочь отказываясь воспринимать услышанное. Внезапно я ощутила вставший комок в горле и скопившиеся в уголках глаз слезы. Едва сдерживая подступающие рыдания, я услышала тихий всхлип брата…»:

– Матушка… – жалобно протянул он, практически распластавшись на земле с боку от меня. – Мама, я хочу к маме!

Где она? Я хочу к ней!.. Папа я хочу к маме!

«После этих слов, сидевший по левую руку от меня младший брат, зашелся в рыданиях. Он кричал и плакал, звал нашу мать, просил, чтобы его отвели к ней. У Сусаноо началась истерика, а я смотрела на него сквозь застилающие глаза слезы и чувствовала, что тоже вот-вот расплачусь, как вдруг раздался звук бьющегося стекла. Не знаю, что это было. Я не увидела. Не знаю, чем это было раньше, поскольку сейчас оно обратилось в осколки, валяющиеся в нескольких сантиметрах от лица брата. От громкого звука, но в основном из-за страха, он разрыдался еще сильнее, а я, низко замерев в поклоне и почти касаясь головой пола, боялась пошевелиться.»

– ХОЧЕТСЯ К НЕЙ?! – рявкнул Идзанаги, направляясь к трясущемуся сыну – НУ ТОГДА И ПРОВАЛИВАЙ К НЕЙ В ЦАРСТВО ЁМИ!

«Казалось, из-за этого крика отца даже стены и потолок содрогнулись. В следующую секунду он встряхнул рыдающего брата, ухватив того за воротник одежды, и приказал замолчать.»

Дрожа и всхлипывая, мальчик попытался закрыть рот руками, чтобы не издавать лишних звуков, но от этого его плачь лишь превратился в сдавленные всхлипы и кашель, смешанный с соплями и слезами. Чуть ли не отбросив ребенка в сторону, Идзанаги в ярости вышел из зала, источая вокруг себя смертоносную ауру. Вполне возможно, попадись сейчас ему кто-нибудь на пути, он бы убил несчастного.

Сусаноо продолжал тихо всхлипывать. Лицо Аматерасу было не разглядеть из-за нависших над ним волос, а Цукиёми, застыв, сидела и смотрела в одну точку. Ни одна из набежавших слезинок так и не скатилась по ее щекам. Все, о чем она могла думать – это неожиданно разозлившийся отец – тот, кто никогда не повышал на них голос, давал все, о чем бы они не просили, и великодушно прощал им все мелкие шалости. Почему он сейчас так неожиданно разозлился? Несмотря на то, что не плакала, Цукиёми всем телом содрогалась от страха. В ее голове звучал один вопрос:

«Что же теперь будет?»

После случившегося все разбрелись по своим комнатам. Цукиёми лежала на кровати и смотрела в потолок. Перед глазами застыло перекошенное от гнева лицо отца. Она никогда не видела его таким злым. Осознавая, что уснуть сегодня точно не сможет, богиня встала с постели и, отворив седзи[1], вышла в небольшой садик, располагавшийся как бы внутри дома.

Посмотрев на небо, она увидела лишь огромное всепоглощающее темное пространство. Сделав глубокий вдох, Цукиёми оттолкнулась от земли и поднялась примерно на 100 метров от ее поверхности. Зависнув в воздухе, опустила свой взгляд на парившие под ней облака. Небесное царство располагалось над миром смертных, представляя собой парящие в облаках острова. В некотором смысле эти два мира существовали в двух отдельных измерениях, поэтому свободно пересекать границу между ними могли далеко не все рожденные на небесах существа, чего уж говорить о простых смертных.