Антон Альфредович ощутил, как лапы зависти сошлись на его горле: Васька отхватывает такой куш! Ни за что!! И он спекся, поняв, что зависть просто сожрет его, если это дело попадет в чьи-то руки, кроме его собственных. Но, боясь показаться непоследовательным, все же сказал, хотя с большим трудом:
– Завтра утром я дам окончательный ответ. – Немного помолчав, добавил: – Думаю, положительный.
На том и разошлись.
Оставшись один, Антон Альфредович, как и в первый раз после визита Аркадия, оказался в каком-то необъяснимом логикой безвременьи: ни осознания реальности, ни ощущения пространства. Постепенно приходя в себя, будто выплывая откуда-то, начинал мыслить, но четко анализировать не получалось: мысли обрывались и путались.
Мало-помалу из общей неразберихи выплыли два образа: Лена и Аркадий, оба с оттенком раздражения, смешанным со жгучим желанием – подчинить. Ясности не наблюдалось ни в одном, ни в другом. Значит, требовалось немедленное прояснение. Выжидательное поведение здесь – не к месту. Зная, что сейчас Лена должна быть на работе и мобильник по приказу Вадима отключен (чтобы не мешали трудиться), Антон Альфредович набрал рабочий телефон. Никогда, хотя они с Вадимом были в дружеских отношениях, он не нарушал правила соседа-босса. Но сейчас даже если трубку возьмет сам Вадим, он потребует Лену к телефону, и пусть босс посторонится. Вадим действительно посторонился.
– Я понял, в чем причина твоего недовольства, – сказал Антон Альфредович сразу без обиняков. – Я постараюсь помочь твоему брату поступить в институт. Приходи сегодня, поговорим.
– Когда?
– Можешь прямо сейчас.
Неприятное молчание.
– Я сегодня утром маме «Скорую» вызывала, у нее опять плохо с сердцем, мне надо домой, правда.
Она не врала, он это понял.
– Хорошо, тогда завтра. – И добавил: – если маме нужна помощь, тоже можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо, – услышал искреннюю признательность.
Так, здесь прояснилось, а как быть с Аркадием? Антон Альфредович не видел у него ни единого слабого места, за которое можно было бы ухватиться и манипулировать. Мысль о подчинении, к великому сожалению, приходилось оставить. И что: отказываться от столь выгодного дела? Поздно. Да и потом, в процессе совместной деятельности, все еще может измениться. Значит, надо решать проблему в себе.
Антон Альфредович прошел в каминную, сел в любимое кресло, нехорошо помянув Аркадия.
Опять они были одни: хозяин и Камин.
Откровенно разбираться с собой, Антону Альфредовичу было нелегко. Главная добродетель в любой культуре – умение говорить правду – у него отсутствовала.
Сколько он себя помнил, столько он врал: всем без разбора и более всего – самому себе, серьезно преуспев на этом продуктивном поприще. Когда-то он врал по наитию. Теперь, изучив язык телодвижений и, даже специально овладев некоторыми необходимыми навыками, врал профессионально. Отсутствие основополагающего человеческого качества в сочетании с безупречной логикой, и сделало его гениальным казуистом. Он был столь изворотлив в защите ложных и сомнительных положений, что человеку, дружащему с правдой, казался непредсказуем. Это была казуистика для себя. Усиленная наработкой, природная способность лгать, не только органично вписалась в его профессиональный успех, но во многом его и определила. Однако почему-то с Аркадием она не выдерживала. При Аркадии все сдвигалось на какую-то иную ось и становилось: то ли слишком ясным, то ли совершенно наоборот.
