Нис поддаётся увещеваниям Кекропа, медленно взбирается по верёвке на стену, вот он уже почти у парапета, осталось сделать последний рывок, и ограждение будет взято. Несмазанные ворота дома с жутким скрежетом распахиваются. На улице появляются пять плохо освещённых мужских силуэтов, один из них в экзомисе с тусклым светильником в руке, а у четверых в руках дротики. Лиц вышедших не видно. Друзья замирают в оцепенении.
– Ой! – неожиданно вскрикивает по-детски Пандион.
– Это воры! Гелиокл, Платон, метайте! – зычно командует самая высокая и крепкая тень.
В друзей отправляется дротик. Нис высвобождает верёвку, рушится наземь. Эта неловкость спасает товарища Кекропа. Дротик ударяется по тому месту, где немногим ранее был живот незадачливого «вора».
– Бежим! – вопит в ужасе Пандион. – Убивают! Люди, спасите!
Нис встаёт во весь рост и заполучает по плечу вторым дротиком.
– О-хо! Меня ранили.
Нис хватается рукой за плечо, вслед за Пандионом подаётся в бега. Вдвоём они наперегонки со всех ног покидают аристократический квартал. Кекроп остаётся наедине с пятью силуэтами. Высокая тень раздаёт другим теням дротики. Ласково наставляет:
– Платон, в этот раз тебе обязательно повезёт. Подражай Гелиоклу. Целься в грудь.
Вот-вот возобновится атака. Страх овладевает Кекропом.
– Не бросайте меня! – Позабыв о больном колене, зачинщик ночного визита пытается нагнать товарищей. – Подождите! Я с вами!
Ему в след с насмешкой поёт Евкратид:
– Сладкое яблочко ярко алеет на ветке высокой —
Очень высоко на ветке; забыли сорвать его люди.
Нет, не забыли сорвать, а достать его не сумели7.
Убегающих не преследуют. Три «вора» благополучно исчезают в темноте ночи. Обороняющимся достаются от нападавших богатые трофеи: якорь железный, крепкая конопляная верёвка, кинжал бронзовый в ножнах резных, мешки из воловьих шкур, пара тёмно-коричневых гиматиев из добротного сукна и серебряные фибулы к ним с выгравированными именами владельцев. Ворота дома Евкратида затворяются. Слышатся частые хвалы богам, кто-то в глубине дома женским голосом громко поминает «глупую строптивую деву». «Вызволение» не удалось.
Евкратид
Днём ранее
Оставив Лаодику размышлять в андроне, супруги вводят «варвара» Кастора на кухню. Кухарка разливает половником наваристую душистую похлёбку с кусочками мяса по тарелкам, закончив, покидает помещение. Густой пар поднимается над тарелками.
– Пока остывает еда, расскажу вам про два обряда, через которые я прошёл после сражения под Кангхой, – начинает беседу Евкратид. – В обоих посвящениях инициатором был Кушан. Стадо белых рогатых быков есть у Кангхи. Священное стадо. Личная собственность правителя. Белые быки для меня символ луны. Луна – образ Артемиды. Это мои верования. У кочевников иные боги с иными именами и символами. Кому из них посвящено стадо, мне никто не сказал, я же не интересовался по деликатности.
Так вот, перед самым моим возвращением домой Кушан предложил мне пройти обряд очищения и начала новой жизни. Не смог я отказаться от предложенного, ибо пребывал в полной власти правителя. Привёл Кушан меня к яме рядом с каналом для орошения, над ямой уложено покрытие из сосновых досок. Между досками щели широкие. В покрытии люк. Яму и настил недавно приготовили. Глина ещё не просохла. Я заглянул в яму – глубокая, увидел в яме брёвна-колонны, что поддерживали перекрытие снизу. «Так тюрьмы не делают», – подумалось мне, потому я спустился вниз по лестнице охотно. Никого, кроме нас двоих, не было на том месте. Люк за мной не закрылся, как я того опасался. Остался я ждать. «Что же за обряд будет? Долго ли мне в яме томиться?» Представлялось мне – проведу день и ночь в ожиданиях некого чуда. Ожидания мои не затянулись.
