– Когда человек долго отсутствует в отечестве, то по обычаям и законам судьи разыскивают самых близких родственников по отцовской линии для наследования имущества. Если таковых не обнаруживается, то рассматривают уже и родственников по материнской линии. Но если и тут ближайшее родство пресеклось, то через год после розысков положено сделать публичное объявление о результатах дознания наследования, выставить имущество на торги, продать при свидетелях с торгов, а весь полученный доход обратить в казну полиса. Опись проданного, цены, имена покупателей вносятся в судебный отчёт, который скрепляется подписями троих, сдаётся в архив буле на вечное хранение.
Тарип замолкает, дрожит от утреннего холода, кутается в просторный чёрный с серебряной вышивкой гиматий.
– Меня не было в Бактрии почти три года. – Аргей не удивлён темой беседы. Лисандр позади Аргея учтиво хранит молчание, любуясь видом величественных гор вокруг. – Мой дом продали? Клер всадника из хоры Бактр передали кому-то… другому достойному… из филы всадников?
– Нет, дом твой не продали, – отвечает за Тарипа Лаг. – Ещё не продали. Клер твоего отца перешёл под мой надзор, разумно благоустроен поливным каналом, на нём собрал я дважды урожай хлебов. Так как ты друг базилевса Селевка, то есть подданный Сирии, то владение земельное, увы, будет отчуждено в пользу дел Евтидема Второго.
– Буле полиса, – продолжает размеренно Тарип, – в память о заслугах твоего отца многократно откладывало под разными причинами судебные разбирательства по твоему имуществу. По собственному почину приставил я к дому отца твоего надёжных сторожей. Будь же покоен. Мебель, посуду, инвентарь не растащили воры. Твоим рабам не дал возможности сбежать и сдал их всех в аренду под предоплату по письменным договорам. Нас осаждали те самые ушлые пришлые наглецы, о которых я говорил тебе вчера в ночи. – Тарип цедит угрожающим тоном. – Ох уж эти пронырливые хапуги из дальних сатрапий! Друзья твоего отца всё ещё в силе. Мы так просто не уступим владений предков. В наших кварталах нет места для попрошаек милостыней двора базилевса. Из трёх сотен магистратов две с половиной сотни – македоняне старых родов, и в том причина сохранности твоей недвижимости. Тебе определённо стоит поблагодарить буле за бескорыстное попечительство о твоих денежных интересах.
– Помню вчерашнюю ночь. – Аргей оглядывается на трёх слуг Тарипа сразу позади себя. – Ночь была занятной. Буле отблагодарю по возвращении.
– Им можно доверять. – Магистрат перехватывает подозрительный взгляд юноши. – А твоему каллиграфу?
– Лисандр держит слово чести. – Аргей отвечает таким уверенным тоном, что магистраты уважительно посматривают в сторону мечтательного, с виду наивного писца.
– Предлагаю тебе, македонянин, провести аукцион твоего дома. – Тарип словно бы на службе в буле. – Тем и отблагодаришь буле.
Аргей удивлённо взирает на магистрата.
– О, это будет превосходное развлечение! – Лаг громко смеётся и потирает руки. – Талантами лицедейства осрамим артистов из театра. От зависти к нам заплачут горькими слезами прославленные комедианты.
– Аргей, дай нам потешиться над извечными врагами. – Тарип переменяет в лице, расплывается в кривой улыбке надменного глумления.
– Богачи купят мой дом, – недоумевает Аргей. – Я потеряю родовое гнездо, а с ним и дорогие мне воспоминания. В чём развлечение? Скорее это ограбление меня по собственной доброй воле.
