– Заполучи-ка оскорбление! – Ещё один камень ударяет жертву в бок, под ребро.
Старик вздрагивает, морщится от боли, молча сносит побои, пытается поднять с мощения сбитую шапку и оброненный посох.
– Ария поймал мой камень! – Третий камень, пущенный с силой в живот, повергает старика на мостовую.
– Ха-ха-ха! – Оба мальчишки гогочут что есть сил. – Старикашка наелся камней! Да ты настоящий пожиратель камней. Ха-ха! Вы только посмотрите на него. Вот забава. Живот ему крутит! – Новый приступ хохота. – Старый дурак, не объедайся. Меру в кушанье знай.
Израненный старик сидит, скрючившись, поджав под себя ноги, держась обеими руками за живот. Педагог наблюдает с удовольствием избиение бактрийца, стоя поодаль в стороне, с хрустом уминая красное сочное яблоко из завтрака детей.
– Может, мало досталось ему? А не хочешь ли добавки, старикашка? – Метатели камней намереваются собрать снаряды и продолжить побивание. – Подожди, не уползай, пирогов напечём для тебя.
– Эй ты, ойкет! – грозно обращается к педагогу Аргей.
– Вы ко мне обращаетесь? – Педагог блаженствует, кусает сочное яблоко, смахивает с серого неподшитого экзомиса капли яблочного сока.
– Да-да, именно к тебе, скотина говорящая!
Раб пугается, роняет яблоко, вытягивается в струну.
– Вздую тебя, ленивый! – угрожает Аргей, издали показывает кулак, решительно направляется к рабу.
Прохожие, то водоносы, торговцы хворостом и домашние слуги, спешащие с плетёными корзинами, полными снедью, оглядываются на разъярённого Аргея. Никто из них не желает оспаривать мнение македонянина из аристократического квартала. Мальчишки прекращают метание камней по неподвижной цели.
– Ты где должен быть, педагог? – Сделав три шага, Аргей останавливается. До педагога один прыжок. Но робкий раб не ищет драки.
– Хайре, добрый незнакомец, – приветствует педагог сникшим голосом Аргея. – Гиппей, Эрасинид, нам надо поспешить! – Раб хватает мальчишек за руки, опасливо поглядывает на Аргея. – Ребята, опаздываем в школу! Бежим!
– Ария, тебе повезло! Не уходи, мы вернёмся к полудню. – Мальчишки убегают, громко распевая на бегу, по-видимому, любимый пеан: – Македония и Эллада, правь народами вечно!
Аргей провожает взглядом троицу, вспоминает о жертве камней, приближается к уже сидящему старику, откидывает носком сапога в сторону круглый камень, снаряд для пращи.
– Что бы ты им ни сказал, тебе досталось незаслуженно, – сочувствует на койне юноша. – Глупцы те, кто поднял на тебя руку. Старость не повод для унижений.
Старик снимает грязь с лица, утирает губы, щурясь, смотрит снизу вверх на Аргея, перебирая губами, бормочет на койне:
– День ужаса и скорби.
На другой стороне улицы появляются родные старика, молодые мужчина и женщина, они жалобно причитают и плачут.
– Пойду я, старик, – говорит на бактрийском Аргей. – Тебе помогут. Мне надо к брадобрею за новостями.
Аргей покидает злополучное место. Удаляясь, слышит в спину пожелание на бактрийском:
– Да хранят тебя боги, благочестивый.
Приятно вернуться в отечество после долгой разлуки! Всё знакомо, и всё внове. Большой город и остался, как прежде, красивым и изменился в строениях. Словно драгоценными бусами продеты на нити церемониальной улицы общественные здания, раскрашенные изваяния на постаментах, гермы по углам кварталов, фонтаны, полные воды. Аргей привычкой старой узнаёт нарядную агору в статуях богов, храмы, полукруглое буле, крытое новой ярко-красной черепицей, вдали, в самом конце парадной линии, возвышается величественный холм со старинной многобашенной персидской цитаделью. Полис готовится к празднествам, здания на главной улице свежеокрашены, колоннады агоры в строительных лесах, между колоннами свалены груды мусора.
