– Я не пойму, мы вроде договорились, чтобы в списках оставались только те, кого не будут искать. А Тишины – кто? Малолетки. С ними потом проблем не оберёшься, – рассеяно произнёс Герасимов. – У них мать жива – подаст в розыск, начнут искать, поднимут все подразделения…
– Но они ведь подростки, – попытался возразить ему собеседник. – Психика незрелая, можно сделать всё чистенько. И вообще, зачем нам все трое? Нам и одного, старшего хватит.
– Хорошо, пусть играет, – отмахнулся Герасимов. Он облокотился на подоконник, ещё сильнее ссутулился. За горбатую спину и большой нос его окрестили Гоблином. – А этот Тишин, говорят, шустрый мальчишка. Может, он нам и поможет выиграть.
***
«Электропоезд Москва-Анапа пребывает на четвертую платформу. Повторяю, электропоезд Москва –Анапа…»
– Пошли! – велела Алёна дочерям. Она всё-таки решила ехать на лечение. «Если не поеду – точно слягу», – уговаривала она саму себя. На море она ехала на целый месяц. Недельку собиралась пожить у подруги в цивилизации, а потом отправиться дикарём на Бугазскую косу. Уж очень хотелось ей единения с природой.
Всё это она снова и снова объясняла дочерям, опять просила её понять и не обижаться на её отъезд… и только когда поезд загудел и тронулся, девочки наконец-то вздохнули с облегчением.
Юлька, конечно, просто не помнила себя от радости. Ей всё ещё не верилось, что в свои тринадцать она наконец-то осталась без присмотра матери на целый месяц. А вот Оля заметно занервничала, ведь она только теперь поняла, какой груз ответственности опустился на её плечи. Теперь она должна сама содержать в порядке дом, готовить себе и сестре еду и, конечно, самое трудное – присматривать за Юлькой.
– Лёлечка, смотри, чтобы Юля не потерялась, не скурилась и… не забеременела, – на полном серьёзе шепотом говорила мама, и теперь Оле очень захотелось засунуть Юльку на хранение в какой-нибудь сейф и выпустить её оттуда только в день прибытия матери.
– Наш автобус! – сказала она сестре и на всякий случай взяла девочку за руку.
Юлька была в состоянии полной эйфории. Она надувала из жвачки пузыри, слушала музыку, раскачиваясь ей в такт, наблюдая, как меняются пейзажи за окном.
«Типичный подросток, – думала Оля, исподтишка наблюдая за сестрой, – неужели и я когда-то была такой? Нет! Я была другой. Я была умная, рассудительная. А эта… раздолбайка!»
– Ногами не шаркай, сиденья пачкаешь, – сделала ей замечание Оля.
– Что? – вынула из уха наушник девочка.
– Я говорю: ногами сиденья не пинай, – терпеливо повторила ей Оля. – Может, наушники вынешь – поговорим?
– С тобой-то? О чём? – удивилась девочка, но всё-таки вынула оба наушника и вопросительно уставилась на сестру.
У Юльки был курносый усыпанный веснушками нос, большие губы, тонкие брови. Вот только глаза у неё были совсем некрасивые, восточные, чёрные, дикие.
«Глаза у неё отцовы – цыганские», – часто говорила мать, и потому Оли они совершенно не нравились. Странно… они с Юлькой вроде были родными сёстрами, и всё же Оля, как ни старалась, не могла выдавить из своего сердца ни капли любви к этой девочке-подростку.
– Ну вот, остались мы с тобой одни, – Оля даже не знала с чего начать этот разговор. – Давай, может, попробуем как-то выстроить отношения, стать друг другу родными. Мы же вроде как сёстры…
– Вроде как, – вяло согласилась Юлька, лопнув пузырь жвачки. – Слушай, мы тут с Полинкой поспорили, есть ли у тебя парень. Я говорю что нет, она говорит, что есть…
