– Может, в дурку позвонить? – предложил Марк. – Пусть полечат ее.
– Да такую лечить бесполезно, – Саня оглянулся назад. Старуха размахивала намокшим беретом и бросала нам вслед какие-то проклятия.
– Ты заснял че-нибудь?
– Угу. Немного. Надо стереть ее на фиг.
– Да не, оставь, может, вставим потом куда-нибудь.
Следующие два часа прошли не лучшим образом. Мы подходили к дворникам, к теткам, раздающим листовки, к продавщицам, официанткам, просто прохожим, но никто с нами не хотел разговаривать. Я даже отправлял Новикова подальше от нас с его кастрюлей, которая у всех вызывала подозрения, но никто по-прежнему не хотел с нами общаться.
– Че за фигня? – возмущался я. – Мы же тарелочку разбили?
– Разбили, – подтвердил Марк.
– А че нам так не прет?
– Хэзэ.
– Надо было просто девчонок тех заснять. Или Снежану, – сказал Саня, ставя кастрюлю на лавку.
– Запарил ты со своими девками. Заведи себе подружку.
– Это же не такса. Ее просто так не заведешь, – вздохнул Новиков.
– Ага, – согласился с ним Марк. – А че мы с кастинга никого не снимем? Там же целая куча народу была.
– Эта куча народу начнет кривляться и наигрывать на камеру. А мне это на фиг не надо. Мне нужны чистые эмоции.
– Ну да, – заворчал Новиков, – ты же прогрессивный режиссер. Все тебе выпендриться надо.
– Молодые люди, – раздалось откуда-то из-за спины.
Мы обернулись. Перед нами стоял тучный мужик и держался за сердце.
– Молодые люди, – повторил он, – мне бы водички купить, боюсь, сердце прихватит, и я прямо на дорогу грохнусь.
– И? – спросил Саня.
– А я деньги дома забыл. Может, одолжите рублей двадцать, а то, не дай бог, копыта еще здесь отброшу.
Он еще сильнее скривился и прижал ладонь к сердцу.
– Да вы сядьте, – предложил Марк, отодвигая кастрюлю.
Мужик сел и посмотрел на нас.
– Ну так что?
Мы переглянулись. Саня полез за бумажником.
– Конечно, мы дадим вам денег, – сказал я. – Но, может быть, вы тоже нам поможете?
Мужик побелел от удивления и даже руку от сердца убрал.
– Да вы не бойтесь. Просто нужно ответить на четыре коротких вопроса. Это не займет много времени.
Я толкнул Марка, чтобы он включил камеру.
– Ну хорошо, – согласился мужик. – Только, пожалуйста, быстрее! – И снова взялся за сердце.
– Вопрос первый. Верите ли вы, что 21 декабря 2012 года будет конец света?
– Вы что, издеваетесь?
– Да что такого?
– Не буду я отвечать на ваши вопросы!
Мужик вскочил, выхватил у Сани две десятки и почесал так, будто у него вообще никакого сердца нет и болеть нечему.
– Урод! – крикнул ему вслед я.
– Да это ты урод! У человека сердце болит, а ты ему про конец света, – возмутился Саня. – И ты еще удивляешься, че у нас никто сниматься не хочет.
– Аче такого? Не я же это придумал, а майя. А мужик этот реальный урод, ни фига у него не болело, знает, что так просто бабок никто ему не даст, и разводит людей, как лохов.
– Да не, че бы ему тогда убегать было? – резонно возразил Марк. – Ответил бы да пошел. Считай, что заработал. По ходу реально испугался.
– Во-во! – не унимался Новиков. – Ты бы еще в онкологическое отделение пришел и начал их про конец света спрашивать.
– А че нет? Они что, не люди?
– Тут вопрос не в том, люди они или нет. Это типа неэтично.
– Да пипец вообще! – возмутился я. – Как жить-то? Кого ни тронь, все или геи, или инвалиды, или просто больные, или беременные, или старые, или гастарбайтеры какие-нибудь. Не мир, а кусок толерантности.
