На этот раз я тоже не стал грузиться. Ну, фигня и фигня, лишь бы заплатили.
Отправив логотип на почту заказчика, я вернулся к просмотру видео и передач о грядущем апокалипсисе. Ученые с умным видом рассказывали о том, что может ожидать нашу планету, использовали какие-то сложные термины, показывали непонятные графики и все как один твердили, что выжить не удастся никому. Нет, чтобы вы поняли, что это на самом деле означает, писать нужно исключительно так: НИКОМУ – и говорить отрывисто, многозначительно и по слогам: НИ-КО-МУ.
Священники же, наоборот, утверждали, что календари майя и прочие пророчества – это чушь несусветная, верить нужно Библии, а в ней точной даты апокалипсиса и второго пришествия Христа нет и быть не может по одной простой причине: одному Богу известно, когда он придет и будет судить правых и неправых. Мажутся, конечно. Хотя их понять можно, они люди подневольные, им спорить с Библией не положено. Уверен, что минимум парочка из них труханула при мысли о 21 декабря, но признаваться им, разумеется, нельзя.
Скоро мне все это надоело. Я направился к холодильнику, вынул из него последнее пиво и отметил про себя, что оно было вообще последним, что лежало в моей старом несчастном холодильнике.
«Ерунда, – успокоил я себя, – художник должен быть голодным». А я теперь художник, на! И выпил залпом всю бутылку.
Затрезвонил телефон. Ну кто там еще?
Звонил Новиков. Можно было бы и догадаться. Он теперь завелся больше меня.
– Чего тебе? – пробурчал я.
– Санчас, я тут подумал.
– Ты че, Платон что ли?
– Какой Платон?
– Философ, блин.
– А, нет, я не философ, – ответил Новиков.
– Вот и не фиг думать!
– Ты че злой-то такой?
– Да так. Жрать нечего. В холодильнике мышь повесилась.
– Ну так сожри мышь! – пошутил товарищ.
– Ха-ха! Щас кипятком буду писаться.
– А в кипятке мышку сваришь, вот тебе и суп, – продолжал жечь Новиков.
– Да ты сегодня в ударе, Николай Валуев.
– А по-моему, смешно, – возразил отжигающий.
– Мышь повесилась – это идиоматическое выражение.
– Сам ты идиот.
Помолчали.
– Ну и что ты там надумал?
– А. Так это, давай нашу студию «Сан Саныч» назовем.
– Какую студию?
– Такую. Ну, по типу «Коламбия пикчерз» или «Ворнер бразерс». А у нас будет «Сан Саныч пикчерз».
– Нет у нас никакой студии и не будет! «Сан Саныч Пикчерз», блин.
– Ну, – расстроился Новиков, – без студии неинтересно. Я, блин, старался, название придумывал.
– Вот и зря старался. И название фиговенькое.
– Ниче не фиговенькое. Ты – Санчас, я – Санчас, вот тебе и Сан Саныч.
– Сан Саныч, вали спать!
– А студия?
– Завтра все обсудим, – сказал я и повесил трубку.
Ну Новиков, ну тип! Еще днем дрых себе спокойно и ни о чем не мечтал, а теперь уже придумывает название для нашей студии и рвется снимать чуть ли не активнее меня. Того и гляди он спихнет меня с должности режиссера и глазом не моргнет на вручении премии в Каннах. Будет заливать, что десять лет вынашивал идею своего фильма, что было невероятно трудно, но он со всем справился, поблагодарит маму и папу за то, что создали его и не утратили в него веру, и уйдет с «Пальмовой ветвью» под бурные аплодисменты зрителей и кинокритиков. А ведь это была моя мечта.
Повезло тебе, Сашенька! Родился в России, живешь с пустым холодильником, да еще и друг норовит лишить тебя мечты. Вот и верь после этого людям. Нужно что-то делать с активностью товарища.
С такой не особо радостной мыслью я лег и тут же заснул.
